После Владимира. Людмила Славина

называют.

      – Мне все равно, как их называют, ты понимаешь, о чем я.

      – Свобода говорит, что есть тут колдун сильный. Он Ботана вылечил.

      – Вот видишь, вылечил не русского.

      Брат пожал плечами:

      – Не придирайся к словам, лучше пошли за ним. Княжич нужен тебе. Такая родня не помешает.

      – Само вечное синее небо послало его тебе.

      – Я давно не был у него.

      – Ничего не изменилось.

      Они прошли в другую вежу, небольшую и плохо освещенную.

      В центре горел очаг, там варилось просо и еще какое-то сильно пахнущее варево. Чаги выскочили из своего закутка. Постель княжича стояла посредине, тело белело в темноте, около него копошился старик, он протирал своего подопечного каким-то снадобьем, шепча заклинание.

      – Что княжич?

      – Чай, не видишь, окаянный, болеет дитятко. Все в себя не приходит. Скажи своим девкам не ходить сюда. Глаз черный – сглазить может.

      Хан посмотрел на брата непонимающе.

      – Да влюбилась дочь твоя в витязя.

      Хан рассматривал больного. Да, не витязь он, совсем молодой, тело еще по-юношески тонкое, но руки сильные, с проступающими натруженными венами, несколько шрамов на груди. Белые волосы разметались по ковру. Его девочка влюбилась в этого безусого мальчика?

      – Да это к лучшему. Посылай за волхвом. Да не мешкай.

      Гавкнул что-то да быстро ушел, еще более задумчивый.

      13

      Он пришел под утро. Высокий, седой, глаза поблескивали в темноте утомленной влагой. За ним шла черная большая собака, она осталась у входя в вежу. Ни одна собака не дала знать об этих гостях. Добрыня вышел на воздух и заметил, что следы на снегу оставила только собака, волхв не оставил следов. Старик принес воды, волхв склонился над больным. Закрыл рукой его глаза.

      – Выйди, Добрыня, я побуду с ним.

      Он осторожно ощупывал парня, перевернул, осмотрел позвоночник, в шее что-то хрустнуло, уложил опять на спину. Закрыв рукой его глаза, шептал что-то в губы. Достал из-за пазухи деревянный сосуд, окропил лоб и глаза и долго беззвучно шевелил губами. Прошло несколько часов. Добрыня покормил собаку, долго ругался с чагами, не дал Свободе пройти к больному и попенял ей за нескромность:

      – Хозяин мой хоть и молод, а не любит девушек, которые сами к нему приходят, он сам себе выбирает рабынь.

      – А много рабынь у Изяслава?

      – Много. Больше десяти. Да все сохнут по нему. Любит он соколиную охоту, возится с оружием да конями. Ускачет в лес, а вернуться может дня через два. Не до баб ему…

      Добрыня увидел расхаживающую около веж молоденькую курочку и погнался за ней. Но она оказалась верткая. За его беготней смотрела целая ватага ребятишек, они смеялись и улюлюкали. На шум вышла пожилая служанка, упираясь руками в бока, ругала последними словами старика. Свобода, прикрыв рукавом лицо, приникла к княжичу. Уж очень хотела увидеть красавчика, своего суженого, как считала сама. Увидев волхва, она остановилась у порога.

      – Даже