Верх. Ольга Блинова

же не высыпаюсь… он вытащил меня из моего гнезда: подхватил под плечи и колени и – к себе.

      Мы же за этот месяц ни разу не были врозь – ни днём, ни ночью.

      «Зверёнок… не уворачивайся… я так безбрежно счастлив с тобой».

Подруга

      На них в те дни прощанья смотреть было нельзя. Они же разъезжались по разным городам, и Шеф стоял у самолёта, подошел к самому трапу под предлогом вещи донести. Она на него смотрит из иллюминатора, а он стоит, и в глазах – слёзы.

      У этого железного Шефа!

      Ну, я думала: да разъедутся, и всё. Не может ничего из этого быть, потому что не должно. Ленка не говорила о своей семье, о школе, не хотела. Но ехать обратно она не хотела так, что прямо страшно было за неё.

      Она… я потом поняла. Она единственный раз жила настоящим. Не книгами своими. А о будущем если и думала, то потому только, что мы все ей говорили: у тебя же всё в будущем!

Дневник

      Я сунула в его полевую сумку свои стихи. Он тихо проговорил: не забывай меня, ладно?

      Споткнувшись, пошла по трапу.

Елена

      Вот же была, наверное, умора, когда я в сапогах с отворотами и с ружьем вломилась в дом Академика. Вид у тебя достаточно грозный, Лелька, сказал он. Ружьё-то было его, Академика, он мне поручил ещё в тайге оттуда его привезти. А остальной антураж я никак не хотела оставить: штормовку, сапоги, да и штаны – сокровище, кем-то оставленное на чердаке избы: свои за два месяца истрепались.

      Так ходили в гимнастёрке после фронта…

      Когда впервые после тайги мы встретились с ним, он сказал: на тебе такие странные туфли.

      Уже были не только туфли – школьное платье. И сама школа. И дом, где никто не понимал, что я уже другая.

      И приходили его письма на главпочтамт до востребования… Да, но что это были за письма? Две-три бодрых строки на телеграфном бланке или машинописью, вырезка из газеты, бандероль с книгой.

      Эти головоломные книги я читала на уроках. Как-то вдруг переместившись на предпоследнюю парту. Последнюю занимал наш аутсайдер – странный парень, вовсе не дурак, но учился кое-как: тоже, наверное, уже внутри себя перерос школу. Временами окликал с полусонной мордой: Лен… дай чё-нибудь почитать, у тебя всегда есть. И читал вслед за мной книгу про экзистенциализм (однажды вякнула на эту тему в тайге, – ведь запомнил, прислал…).

      В школе спасало пока реноме – прежде хорошо училась.

      Истово – как же иначе – выполняла поручения Академика: Леля, ты брала эти пробы, это важно.

      На листке описания этих проб я отправила с Подругой записку: «У меня почти всё в порядке. Очень жду тебя. Приезжай».

Дневник

      Это – как гром… прилетал Он!

      Нет, я по порядку.

      Ещё когда мы прощались, попросил мой телефон. «Не смогу говорить – родители». Он: «Говорить буду я».

      И вот звонок.

      – Доброе утро! Тебе передали книги?

      – Да.

      – Я буду в пятницу. До встречи!

      – До встречи…

      А дальше, через паузу:

      – Люблю тебя. Люблю тебя.

      Перехватило