Верх. Ольга Блинова

* * *

      Наверное, это было в последней кварте минувшего века. Двух персонажей уже нет: один ушёл до срока, другая исчезла неведомо куда. Осталась Подруга, передавшая мне: их стихи, его письма, её дневники – и те, что писала сперва Ленка синхронно и смятённо, и те, что повзрослевшая Елена. Обрывочные рассказы Подруги уже так совпадали сутью и слогом, что разобраться, где чей монолог, вряд ли удалось мне и у читателя может не выйти.

      – Диаспора, – говорила Подруга, – но это же понятно, так Ленка называла наше сообщество, не имеющее аналогов. Это мы, кто бывал там, в тайге, и соприкоснулся с Неведомым.

      – Курятник? – говорила она. А тут что неясно? Это малая часть нашей Диаспоры, которой никак не коснулось Неведомое.

      – Неведомое? Но это вообще никто так и не смог объяснить!

      Глава 1

      Встреча

      Девчонка ночью идёт по тайге. Ликованье и страх. Бывает же симбиоз ликованья и страха?

      …Чшш – что-то шуршит в ста метрах от просеки – ты это слышишь. Но оно идёт параллельным курсом – пускай идёт!

      А за поворотом… это ж медведь… нет, это ушастый пень, ты его днём видела, ты же знаешь эту тропу. Он и днём похож на медведя.

      А потом – ты ж сама медведь. То есть, была им недавно и так вот себя обзывала – медведь.

      Ты поехала в тайгу – а это тебе родное с детства – чтобы…

      Чтобы что?

      Подожди, думать некогда. На тропу светит луна.

      Восторг и жуть. И видно всё: ветви, корни – их перепрыгивать, от них ступнями отталкиваться – какое счастье, какой полёт! Рюкзак не тянет, к нему привыкаешь как к части тела. Летишь! Притягивает луна…

      И вот ещё кайф ночи – комары отзвенели… и теперь не мешает ничто – есть ты и тайга.

      …В детстве я говорила с рекой. Теперь – с этим лесом. Мы – родня. Со мной ничего не может случиться. Я пробегу по просеке семь километров, и…

      Что?

      Будет костёр. Будет изба. Будет моя Диаспора, которая мне нынче дороже всего.

      Будут песни, которыми я живу.

      Как бежится! Как работают мускулы! Я читала книги, всю жизнь читала книги и превратилась во что-то недвижное… а теперь вот – бегу!

      Девчонка переходит болото. Две гати, она их видела днём, и от них уже виден свет.

      Она встаёт на пороге избы и говорит: здравствуйте!

      И встаёт мужчина. Из-за стола. От бумаг, от керосиновой лампы. И через паузу говорит:

      – Привет! Идите к костру. Скоро будет ужин.

      Потом он скажет: это мгновение определило всё.

      А она ещё долго не будет понимать.

      Она сядет у костра, и он тоже вскоре придёт – но она будет смотреть в костёр, и будет ли кого-то видеть и слышать? Личный подвиг – позади. Ночная тропа позади.

      Девочка ещё любила тогда личные подвиги. Это потом она спросит – себя, кого же ещё! – почему пошла ночью по этой тропе. После маршрута. Долгого. Товарищи легли отдохнуть, а ей вот чего-то не хватило.

Елена

      В этом месте Земли происходило Неведомое.

      Компасы отклонялись – винить ли магнитную аномалию? Деревья росли иначе, чем привыкли расти. Муравьи были больше, чем бывают в других местах. Кажется, цвет хитинового покрова – и тот был другой.

      А уж цвет болот… немыслимый цвет и свет! Вековая загадка болот: давать начало рекам – и хранить всё, что кануло.

      Один из наших видел своего двойника, сидящего на болотной кочке. Другой… другой и рассказывать даже не хотел, что видел.

      Количество спирта, выдаваемого в маршрут, винить никак было нельзя.

      Кто-то становился целителем. Кто-то, наоборот, заболевал. По странному: просто не мог больше жить без этой тайги, как без наркотика. Остальная жизнь: работа, семья – было уже дело не первое. Кто-то становился поэтом… впрочем, там сочинять начинали чуть ли не все.

      Это место Земли… оно было вблизи от падения великого метеорита, аналога, отблеска Аризонского.

      Да какое – отблеск! Те же поваленные деревья, те же сказки шаманов, те же табу. Кто приближался вплотную к разгадке Неведомого – те погибали. И все самым странным и разным образом. То есть те, из поколенья раньшего, чем наши аксакалы.

      Ну а мы-то уже ничего не боялись – такое время пришло в страну, что пристанищем для нас стала эта тайга.

      Точнее – островом свободы.

      Отключиться. Отвлечься. Уцелеть от лжи. Оказаться за тысячи километров от. Увидеть всё на расстоянье – и хотя б на время забыть.

      Мы были поколением семидесятых, а наши аксакалы – самого интересного в эпохе страны десятилетия. Когда они едва вдохнули – а выдох уже запретили.

      Они – не договорили. Мы ещё не начали говорить. Мы вслед за ними уходили – в тайну. В Неведомое. Это было заразительно: мы так нуждались в неформальных старших – и вообще в сказке.

      Вообще во всём, что не будни.