Осколки полевых цветов. Микалея Смелтцер

знаю, что это паршиво, милая.

      – Переживу, – бормочу я в надежде, что мы уйдем от этой темы. Это не значит, что я не буду скучать по Калебу, я буду, но я не знаю, буду ли я скучать по нему так сильно, как должна.

      Она переносит миску Джорджии из раковины на сушилку.

      – Если ты не возражаешь, езжай в магазин и открой его. Я подъеду через час или около того. – Ее плечи устало опускаются.

      – Все в порядке? – с тревогой спрашиваю я.

      Она вздыхает и проводит ладонью по лицу:

      – Да.

      Я ей не верю, но поскольку я и сама лгу, я позволяю ей хранить свои секреты.

      С холодным кофе в руке я перехожу улицу к антикварной лавочке «Бурное прошлое», открываю дверь и переворачиваю табличку: «ОТКРЫТО». Я на ходу включаю свет и ставлю сумку за прилавок.

      К счастью, ванильный кофе со льдом намного вкуснее моего тоста. Я устраиваюсь за прилавком и листаю журнал, оставленный там моей мамой. Предсказать, сколько будет в магазине покупателей в тот или иной день, невозможно. Иногда тебе некогда присесть, а иногда ты словно умер для целого мира. Моей маме повезло: ее магазинчик настолько популярен, что люди из города приезжают сюда в поисках уникальных вещей для своего дома.

      Мой телефон вибрирует, приняв новое сообщение, и я хватаю его на случай, если это мама просит меня что-то сделать.

      Это Лорен. Она улыбается, тянет вверх два пальца, ее глаза защищают микроскопические солнечные очки. Позади нее блестит океан. Она на неделю уехала в отпуск, скоро к ней присоединится и Калеб. Моя мама тоже говорила о том, что, возможно, мне следует куда-нибудь ненадолго съездить. Она видит, что все мои друзья разъезжаются в отпуск, и, по-моему, ее гложет чувство вины. Но я ей сказала, чтобы она об этом не беспокоилась. С деньгами туго, и я не хочу, чтобы она зря потратила доллары на легкомысленную поездку. Она эту тему оставила и больше не поднимала.

      Я: «Надеюсь, вы там повеселитесь!»

      Лорен: «Хочу, чтобы ты была здесь!»

      Я: «Я тоже».

      Я уверена, что на пляже было бы весело, но втайне я рада быть здесь. Дом – вот место, в котором я хочу находиться. Там, где мне нужно находиться. Кроме того, куда бы я ни поехала и что бы ни делала, кошмары настигнут меня везде.

      Глава тринадцатая

      – Рыбачь![1] – говорит Форрест, и я беру со стола еще одну карту и пялюсь на дикое количество карт в моих руках. Либо я не умею играть в эту игру, либо Форрест забыл правила, либо маленький дьявол жульничает.

      Судя по его застенчивой ухмылке, верным является последний вариант.

      В двери гремят ключи, Форрест бросает свои карты, и хотя их у него гораздо меньше, чем у меня, они рассыпаются в разные стороны.

      – Папа! – Он бежит в холл, его ножки стучат по полу. Я беру его карты, добавляю их к своим и складываю все обратно в коробку.

      – Эй, приятель, скучал по мне? – слышу я голос Тайера.

      – Да! Ты принес мне пиццу?

      – Она у меня в руках.

      – Ты лучший папа на свете.

      Форрест проносится через арку гостиной и мчится

1

  (Go Fish англ.) – карточная игра (правила примерно соответствуют русской «Сундучки») (прим. пер.).