Нью-Йорк. Эдвард Резерфорд

Тебя выдает рост, но ты необычайно похож на нее. Поразительно!

      – Вы же знаете, что мы с ней близкая родня, – ответил его светлость, чрезвычайно довольный собой.

      – Покажи-ка нам ножку, – потребовала английская леди.

      Так что его светлость поднял юбки и показал нам свою ногу, которая выглядела прелестной в шелковом чулке. А потом он шевельнул ею так, что я чуть не вспыхнул.

      – Помилуй, Корни! – расхохоталась леди. – Ты мог бы быть женщиной!

      – Иногда так оно и бывает, – негромко заметила ее светлость.

      Тогда его светлость пошел по комнате, делая реверансы и срывая аплодисменты.

      Я подал ужин, и все весьма развеселились. Его светлость снял парик со словами, что стало чертовски жарко, после чего общество предалось сплетням об общих знакомых при английском дворе. И я был рад видеть их довольными, так как подозревал, что, несмотря на высокое положение в Нью-Йорке, губернатору и его леди наверняка не хватало и театра, и двора, и лондонских друзей.

      Похоже, его светлость остался доволен вечером. Через месяц он устроил другой. Я помог ему подготовиться, и он немало повозился с платьем ее светлости, которое ему было слишком тесно.

      – Придется что-то придумать, – сказал он мне.

      На сей раз к нему пришли два джентльмена из знатных голландских семейств, принадлежавших к английской партии, – ван Кортландт и Филипс. Они крайне удивились явлению королевы и пару минут не осознавали розыгрыша, ибо никогда не видели эту леди. По-моему, представление его светлости им не понравилось, хотя они, будучи людьми вежливыми, ничего не сказали.

      Дело, как и в прошлый раз, происходило в губернаторском доме в форте. После ухода гостей его светлость возымел желание подышать свежим воздухом и велел мне идти с ним на парапетную стену, которая выходила на бухту.

      Ночь была ясной, над водой сверкали звезды. Лишь один часовой нес караул. Он посмотрел на нас и решил, что видит, вероятно, ее светлость. Осознав ошибку, он пригляделся внимательнее, но все не мог сообразить в темноте, кто эта высокая леди.

      – Должно быть, здесь стоял Стайвесант, когда англичане явились брать город, – заметил мне его светлость.

      – Полагаю, что да, милорд, – ответил я.

      Он постоял еще сколько-то времени, и мы пошли назад. Проходя мимо часового, губернатор пожелал ему доброй ночи. И тот буквально обмер, когда услышал мужской голос. Не сомневаюсь, что он так и таращился нам вслед. А когда мы спустились, я сказал его светлости, что часовой удивился тому, что дама заговорила мужским голосом, – любопытно, смекнул ли он, кто это был? Но его светлость лишь рассмеялся и ответил: «Что, здорово мы его напугали?» И я тогда понял, что губернатор в глубине души, каким бы он ни был аристократом, нисколько не заботился о мыслях часового. И я осознал, что в этом была его слабость.

      Из этих вечеров я понял и еще две вещи. Во-первых, его светлости нравилось напоминать о своем родстве и сходстве с королевой. Во-вторых, он любил переодеваться женщиной, королева Анна она или нет.

      Так