Нью-Йорк. Эдвард Резерфорд

узоры нравятся.

      – Говорят, у этих вампумных узоров особый смысл – они рассказывают, какой был Босс великий человек и все такое. Думаю, их сделали индейцы, которые его особенно почитали. Но это все, что я знаю.

      Да, этот мальчонка любил реку. Он был там как дома. И я надеялся, что он свяжет свою жизнь с рекой, а не с работорговыми кораблями.

      Вышло же так, что я, может статься, и повлиял на него в этом смысле. Однажды я умывался в своей чердачной конуре, а Дирк спросил сзади:

      – Квош, что это у тебя за отметины на спине?

      После порки на ферме вся спина моя была покрыта жуткими шрамами, которые я всегда прятал и не показал бы мальчонке ни за какие блага.

      – Это случилось давно, – сказал я. – Давай-ка выкинь это из головы и забудь.

      И я отослал его вниз.

      Но позже, в тот же день, когда я ухаживал за цветами в саду, ко мне подошла мисс Клара. Она тронула меня за руку и произнесла:

      – Бедный Квош, мне так тебя жаль!

      Через пару дней после этого я прислуживал за столом, а маленький Дирк и выдает:

      – Отец, а разве можно стегать раба?

      Отцу его стало неловко, и он промямлил:

      – Ну, всяко бывает…

      Но мисс Клара сказала коротко и очень тихо:

      – Нет, этого никогда нельзя делать.

      А я, зная ее норов, понял, что она не изменит своего мнения.

      Действительно, однажды я услышал, как она сказала мужу, что не расстроится, если все это рабство вообще упразднят. Но тот ответил, что это всяко случится не скоро, ибо дела сегодня обстоят так, что добрая часть богатства Британской империи зависит от рабского труда на сахарных плантациях.

      Весь тот год я прожил у мисс Клары и ее мужа. За это время в городе вспыхнула желтая лихорадка, но наш дом она, слава богу, обошла стороной. И бо́льшую часть следующего года я тоже оставался у них.

      А в Англии тем временем скончались королева Мария и ее супруг, голландский король Вильгельм, и трон перешел к сестре Марии – Анне. Америку же тамошнее правительство ценило так высоко, что нам прислали знатного джентльмена, который приходился кузеном самой королеве, и звали его лорд Корнбери. Так что лорд Корнбери поселился в Нью-Йорке.

      Все это меня бы не касалось, когда бы не Госпожа. Никто не знал почему – Ян сказал, что она небось с кем-то рассорилась, – но в октябре она прислала письмо, в котором сообщила, что подумывает вернуться в Нью-Йорк, и мисс Клара позвала брата, чтобы решить, как быть дальше. Я тоже был с ними в гостиной.

      – Если она приедет, то лучше тебе отсюда убраться, Квош, – сказали они мне оба.

      – Квош находится под нашим присмотром, – напомнила мисс Клара.

      – Разумеется, – кивнул Ян. – И я, по-моему, придумал. Есть место, где о нем хорошо позаботятся, а делать придется мало. – Он улыбнулся мне. – Я, знаете ли, говорил с самим губернатором.

      – С лордом Корнбери? – спросила мисс Клара.

      – Представь себе. Его светлость, похоже, подыскивает себе личного слугу. Я