Асафетида. Максим Николаев

насквозь всеми ветрами, и где, откуда ни глянь, ряды могил уходят за горизонт, открывая наблюдателю метафорический вид на бескрайнее пространство смерти.

      – Вот, другое дело совсем, – довольно пробубнила тетя Зина, когда нам показали участок на Богословском. – Деревья, кустики, благодать.

      Одно из самых древних кладбищ в Пскове, с «ятями» на нескольких сохранившихся дореволюционных памятниках, до 90-х годов стояло заброшенным, как и церковь Иоанна Богослова на Милявице XVI века, которая в эпоху советского запустения была даже не складом, а бесхозной руиной. Восстановленный и не так давно открытый для богослужений храм белеет за голыми кронами столетних кленов и ясеней. По дорожке от главных ворот мужчина и женщина под руку идут на службу.

      Бабушку должны были отпевать здесь, в кладбищенской церкви, но за день до похорон настоятель отравился грибами и попал в больницу. Об этом сообщил тете Зине батюшка Алексий из Василия на Горке: он позвонил ей сам и любезно предложил принять усопшую.

      С собой на кладбище я принес мишуру и два матовых шарика: один синий, другой сиреневый. Убрав руками гнилые листья и ветки с могильного холмика, я сворачиваю мишуру клубком у подножья креста, шарики кладу внутрь. Творение напоминает гнездо карнавальной жар-птицы, которое тотчас разоряет налетевший вдруг из-за кустов хищный ветер. Я тяну руку за откатившимся к ограде сиреневым шариком.

      – В земельку лучше закопай, Ванечка. Мертвым – в земельку лучше.

      От внезапно прозвучавшего в тишине голоса у меня подкосились ноги. Я и сам не заметил, как опустился на край холмика с уложенными на нем тремя венками.

      На лавочке перед могилой сидела бабушка. Одета она была как во время похорон: в серое платье, на голове повязан белый платок.

      – Тяжко, Ванечка, когда рученьки связаны. Ох, горюшко, – она подняла перед собой руки. Кисти у нее, как и во гробу, были связаны крест-накрест, веревки впились глубоко в восковую плоть.

      – Как ты там? – Спросил я первое, что пришло на ум.

      – Да как в баньке, Ванечка! Только веники все терновые. Да кипяточек холодным не разбавляют. А иной раз и саму в печку вместо дров бросят. Доброе место адом не назовут.

      – А за что тебя… туда?

      – Да ни за что. Там – все ни за что. Неправдою суд стоит. Мне вот Архипка подстроил, кровопивец злородный. Зверь он лютый, а не целитель, – злобно забормотала она. – Спасибо Николаю праведному, что тебя хоть в обиду не дал. Дай ему, Боже, здоровья, – с этим словами бабушка сползла со скамейки и встала на четвереньки. – Знаешь как я по тебе, родненький, скучаю?! Знаешь как?! – Она истерически всхлипнула. – Побыла б еще, но не могу никак. Тяжек крест, да надо несть! Дай поцелую хоть на прощание! – Веревка на запястьях с треском лопнула, и мертвечиха рысью кинулась на меня.

      Я вскочил на ноги, отпрыгнул на шаг назад и потянул на себя могильный крест, который на удивление легко выскользнул из сырой почвы. Когда ведьма атаковала меня снова, то получила деревянным