Пепел Нетесаного трона. На руинах империи. Брайан Стейвли

сжала зубы.

      – Я начинаю подозревать, что ни одного.

      – Есть вещи, которых не купишь за деньги.

      – Надо ли понимать, что вы готовы учить меня бесплатно?

      – Пустому Богу ни к чему монеты и титулы. – Акйил, как маской, прикрылся улыбкой. – Я же, увы, создан из более грубой материи.

* * *

      Вокруг пылал монастырь. Языки огня слизывали деревянные крыши, вскидывали в ночное небо грозные отсветы. Латники с тяжелыми мечами расхаживали между каменными стенами. Клинки их потемнели от крови. Недоставало воплей ужаса, бегущих и отбивающихся – ведь монахи умирают не как все люди. Они уходили молча. Казалось, сталь пронзает уже опустевшие тела.

      «Сон, – беспомощно молился Акйил, – это сон».

      – Нет, Акйил.

      Он опустил глаза. У его ног стоял на коленях ашк-ланский настоятель Шьял Нин. Старческое лицо перемазано сажей, в морщинах запеклась кровь.

      – Это ведь не сон? – спросил настоятель. – Это происходит на самом деле.

      Он поднял руку к засевшему в его груди мечу. Акйил, как всегда, потянулся за клинком, уходя все дальше назад, на целую вечность назад, пока с ужасом не увидел рукоять в своей кисти. Вместо монашеского балахона он был одет в блистающую сталь, словно был вовсе не монахом, словно никогда монахом и не бывал.

      – Ты меня убил, – сказал Нин.

      – Прости, – зашептал Акйил. – Я не нарочно. Я убил солдата, взял его латы. Я хотел найти Кадена.

      – А кого нашел?

      Слова вытекали из него сами собой:

      – Я нашел тебя.

      – И когда тебя увидели другие солдаты, когда приняли за своего, когда велели тебе меня убить, что ты сделал?

      Акйил чувствовал, как захвативший его сон выпускает на волю слова.

      – Я тебя убил.

      Шьял Нин кивнул и улыбнулся Акйилу как ребенку, разгадавшему особенно хитроумную загадку.

      – Они бы все равно тебя убили, – оправдывался Акйил, слезы обжигали ему щеки. – Это бы все равно случилось.

      – Случилось бы, – тем же тоном согласился настоятель.

      – Если бы я не послушался, они бы все поняли. Они бы и меня убили.

      – Убили бы, – снова кивнул Нин.

      – У меня не было выбора.

      – Не было? – Нин поднял брови. – А умереть? Как мы все. Ты мог бы умереть.

      – А и правда, мог бы, скотина! – ворвался в сон новый, звонкий и сердитый голос.

      Акйил оглянулся – из распоротого горла Тощей Крали хлестала кровь. Так нечестно. Она редко входила в его сны, и уж всяко не в этот. С ее участием у него был другой кошмар – про нее, Коротышку и Жепастика, – но она была здесь, такая маленькая под монашеским балахоном, стояла коленями на холодном камне, будто вокруг нее и не думал пылать пожар. И говорила, несмотря на рану, на пенящуюся из разреза кровь.

      – Ты бы мог умереть на хрен, Акйил. Как все мы!

      – Мы умерли, – поддержал ее Коротышка.

      Он сидел несколькими шагами дальше, баюкая в руках выпущенные кишки.

      – Мы умерли, – сказал Жепастик, недоуменно морща лоб, словно не мог понять своих слов; он лежал в расползающейся