Пепел Нетесаного трона. На руинах империи. Брайан Стейвли

со своими громилами решили, что его можно таким образом выбить из равновесия, так они ошиблись. В Ашк-лане он целыми днями, неделями, месяцами торчал на коленях под снегом, под дождем или на пронзительном осеннем ветру; отмораживал себе яйца, изучая перелетных птиц, движение облаков или формы выветривания скал. Правда, как происходит выветривание, он так ни разу и не разглядел. И все же… если это игра на терпение, Акйил готов был терпеть очень долго.

      – Вы знали моего брата, – наконец подала голос император.

      Она говорила рассеянно и равнодушно, как бы не слишком замечая его присутствие. Играла роль, конечно. Отлично играла, но он и не ждал любительской игры.

      Акйил, не поднимая глаз, кивнул.

      – Расскажите мне о нем.

      Проверка. Каждый мог бы раздобыть истрепанный балахон, и ни для кого не тайна, что наследник Нетесаного трона обучался у хин. Акйил сильно удивился бы, окажись он первым, кто набивался в знакомцы брата императора. Его история, хоть и реальная, не делалась от того правдоподобнее.

      «Вот тебе урок о том, – подумал он, – чего стоят вымысел и правда».

      – Он не любил варенья, – наконец отозвался Акйил.

      – Я думала, ваши монахи питались кореньями и жидкой кашей.

      – Монахи, – кивнул Акйил, – большие охотники до кореньев. Но под конец лета в долине внизу поспевали ягоды синики. Хью и еще кое-кто варили варенье. Так себе варенье, надо сказать, но вкуснее всего, чем кормили в Ашк-лане. Я как-то стянул целый горшок, спрятал у себя…

      – Не понимаю, какое отношение это имеет к моему брату, – поторопила император.

      – Каден его терпеть не мог. Вроде как оно слишком вязкое и пальцы от него склеиваются. Я ему говорил, что он чокнутый – отказываться от единственного лакомства, какое найдешь в этом Шаэлевом монастыре, только когда он кого слушал?

      Император не отвечала. Где-то в глубине дворца гонги начали отзванивать середину утра. И только когда они смолкли и замер последний отзвук, Адер снова заговорила.

      – Я ожидала, что вы выберете в доказательство тайну важнее. Некое великое откровение.

      Акйил пожал плечами. Во всяком случае, попытался. Не так это просто, когда ладонь эдолийца грозит раздробить плечо в кашу.

      – Разум ничего не знает, – ответил он (эта древняя премудрость хин всегда его раздражала; ладно, зато сейчас пригодилась). – Любовь живет в ладонях, в глазах, на языке.

      – Очень похоже на болтовню моего брата, – фыркнула император.

      – Нас, ваше сияние, воспитал один орден болтунов.

      Смешок у Адер вышел невеселый.

      – Брант, Хугель, оставьте нас.

      – Ваше сияние… – возразил было гвардеец.

      – Если все выполнили свои обязанности как должно, – оборвала император, – его с первого шага во дворец уже десять раз обыскали.

      – И с похвальным тщанием, – вставил Акйил.

      Хугель – или, может быть, Брант – басом пророкотал:

      – Убить можно и без оружия.

      – Если он меня убьет, надеюсь,