Пепел Нетесаного трона. На руинах империи. Брайан Стейвли

и будущего Владыки.

      По толпе пробежал недоуменный ропот. Слова звучали достаточно разборчиво, но половина ничего для них не значила. Рашкта-бхура? Аксоч?

      – Что еще за «хоти»? – не выдержал кто-то.

      Мужчина улыбнулся шире:

      – Меня предупреждали, что вы забыли, и потому я напоминаю: вы уже жили прежде, люди Домбанга. Вы прожили и утратили тысячу тысяч жизней. Вы жили и забыли, но Владыка откроет ваш разум. Он наполнит вас истиной о том, чем вы были, и, узрев ее, вы, народ Домбанга, хранители древнего обычая, вместе с нами станете служить его великой и святой цели.

      Шепотки перешли в недовольное ворчание.

      В толпе поднялись новые, более громкие голоса – так распускаются после дождя цветки растения под названием «сердце изменника».

      – Пошел ты со своей великой и благородной истиной!

      – …Аннурская свинья…

      – Домбанг никому, кроме Троих, не кланяется.

      Посланец – Валака Ярва – кивнул, словно ждал такого взрыва, словно видел в собравшихся на мосту людях замороченных глупой сказкой детей. Он поднял руку.

      – Трое достойны вашего поклонения, но они – не всё! Владыка содержит в себе Троих, и он выше их, шире их. Потому он и зовется Первым. Ваши боги перед ним – как луна перед солнцем. Он грядет, люди Домбанга, и вы увидите, что он подобен тем, кого вы чтите, но сильнее их, быстрее, мудрее, больше!

      – Надо его вытащить, – сказала Бьен, взяв Рука за локоть.

      Рук взглянул на нее:

      – Как ты думаешь его вытаскивать?

      – Не знаю, – ответила она, проталкиваясь вперед, – но еще десять фраз, и язык ему прибьют гвоздями к перилам.

      Прибитый к перилам язык при таких обстоятельствах можно было бы счесть благоприятным исходом. Во время чисток Рук видел, как с аннурцев сдирали кожу, привязывали к мостовым опорам и оставляли ждать прилива, резали на куски на приманку для крокодилов. Бывали вещи похуже, чем лишиться языка. И, судя по изменению настроя толпы, их недолго было ждать.

      Не только Рук с Бьен проталкивались к перилам. Люди на мосту слились в тулово огромной змеи, мало-помалу охватывающей свою жертву. Этот идиот только потому был еще жив в распаляющейся толпе, что никто не собрался с духом нанести первый удар. Толпа держится, пока не сорвется. А уж тогда она не знает удержу.

      – Подвинься, – покрикивала Бьен, пробиваясь вперед. – С дороги!

      Жилистый коротышка – по одежде судя, рыбак – раздражено зыркнул на нее:

      – В очередь! Здесь каждому нужен клок от выродка.

      «Не каждому», – угрюмо подумал Рук.

      Он как можно мягче поднял рыбака и, морщась от боли в ребрах, переставил в сторонку.

      – Эй! – выкрикнула Бьен, оказавшись всего в нескольких шагах от перил. – Эй!

      Она замахала руками над головой.

      Валака Ярва повернулся, встретил ее взгляд и кивнул, как кивают просительнице. Он будто не замечал разгорающейся в толпе злобы и думать не думал об уготованной ему жестокой смерти.

      – Спускайся! –