Пепел Нетесаного трона. На руинах империи. Брайан Стейвли

горели огни жертвоприношений, большие и малые. – Я говорил с Уеном: такие вестники, не меньше десятка, объявились по всему городу.

      – Знаю. – Бьен еще раз промыла рану квеем и отставила кувшин. – Пока ждала тебя, наслушалась. Толкуют, одну такую перехватили зеленые рубашки, не дав людям совсем ее растерзать. Но и та умерла прежде, чем верховные жрецы приступили к допросу.

      – Что, надо думать, рассердило верховных жрецов.

      – Меньше, чем богохульники-чужестранцы в городе.

      – Это у нас называется богохульством?

      Бьен оглянулась на него:

      – «Придет Первый, подобный тем, кого вы чтите, но сильней и быстрее»? Да, у нас это так и называется.

      Гладкий тростник был уже готов: разрезан вдоль сердцевины на длинные плоские полосы. Бьен взяла одну, прижала влажной мясистой стороной к разодранной коже вестника. Его счастье, если квей и тростник не дадут ране закиснуть. Бьен работала уверенно и проворно. Залепив рану листьями, она промокнула ее окровавленной рубашкой и замотала все свежей.

      – Твой пояс, – потребовала она, протянув руку. – Ты усади его, а я закреплю повязку.

      Стянув с себя пояс, Рук передал его Бьен и обхватил вестника за плечи. Он действовал как мог бережно, но когда приподнял раненого, у того вырвался бессловесный звериный вой, продолжавшийся несколько ударов сердца, – пока Рук не зажал ему рот ладонью. Бьен ловко накинула петлю пояса на повязку и крепко затянула. Вестник корчился, но Рук поддерживал его, пока она не закончила, а потом мягко опустил на постель.

      Вестник пробормотал что-то и затих на запятнанных простынях.

      Рук еще минуту его разглядывал, затем обернулся к Бьен:

      – Что люди говорят о Банях?

      – Винят Аннур.

      – Аннур? – нахмурился Рук.

      – Это такая огромная империя. К северу от нас. Лет двести владела Домбангом…

      Он пропустил ехидство мимо ушей.

      – Зачем им нападать на Бани?

      – Их гигантская птица: кеппрал, кетрель или как их там…

      – В городе вечно толкуют о кеттралах, – покачал головой Рук. – Стоит облачку закрыть луну, кто-нибудь вопит, что Аннур возвращается.

      – Ну да. Но это «облачко» оказалось весьма убедительным. У верховных жрецов остались извлеченные из руин обугленные останки, их выставили на Арене всем напоказ.

      – Ты их видела?

      Она уставилась на него, как на полоумного:

      – Я тебя, засранца, искала. А если бы и не искала, я, сам знаешь, на Арену не хожу. Зато ходил Чуи. И еще кое-кто. Говорят, когти длиной с весло.

      – А еще атаки были?

      – Только на Бани, – покачала головой Бьен. – Сгорели почти дотла.

      – Пленников жрецы захватили?

      – Одного. Объявили, что его казнят на ступенях Кораблекрушения завтра на рассвете. – Лицо ее сурово застыло. – Если бы не ждала тебя, пошла бы посидеть с ним эту ночь.

      – Я рад, что не пошла. Доброта в этом городе стала опасной игрой.

      – Это не игра, – ответила она. – Какие бы преступления он ни совершил, сейчас он наверняка в ужасе.

      Рук предпочел