Полное собрание сочинений. Юлий Гарбузов

Да и знания, умение, опыт и талант я ставил на первое место. Сейчас же многие из них совершенно утратили самокритичность, а некоторые вообще никогда ее не имели. Вот и думают они, что держат Бога за бороду. В науку они влезли исключительно для того, чтобы сорвать с нее дивиденды, сделать за ее счет карьеру и нахватать наград. Взять хотя бы Сережу Чаплию – серость и посредственность. Но дьявольски изворотлив и работоспособен. Может сутками сидеть и долбить в одну точку. Но все исключительно по чужим идеям. Сам он ничего существенного придумать не может, разве что по мелочам. Правда, этих мелочей он своей задницей нарабатывает довольно-таки много. Но крупное ему, увы, не по плечу. Он не знает, что такое вдохновение, увлеченность и одержимость. Ремесленник. А вот, поди ж ты, мнит себя великим ученым, в академики рвется. Завистлив при этом – в ложке воды конкурента утопит. Но меня раздражает не столько он, сколько его невежественные приспешники. Особенно Дима, который в силу своего скудоумия не понимает, что идеи дает не Чаплия. И вообще не такие, как он. Дима спит и видит себя на месте Чаплии. Но трагизм его в том, что он не видит дальше своего носа. Что он будет делать на его месте, если он не в состоянии отличить талантливого ученого от пробивного, энергичного, но заурядного выскочки? Он не любит талантливых, считая их никчемными прожектерами. А без талантливых людей настоящая наука, увы, не пойдет. Этот мерзавец обречен, но сколько он еще вреда успеет причинить науке и людям, которые ее творят! Чтобы зашибать деньги, особый талант не нужен. Но науки без таланта не бывает. Ни за какие деньги его не купишь, никаким трудом не наживешь и ничем его не заменишь. Талант – это ведь дар Божий!

      Идиллическую тишину нарушил бой старинных настенных часов «Павел Буре». Баммм!.. Баммм!.. Калинич начал считать удары. Десять вечера. Они проговорили пять часов. Хватит. Надо вовремя остановиться. Пожалуй, уже не вовремя, а с солидным запозданием. Но лучше поздно, чем никогда.

      – Что-то я не в меру разболтался. Понесло меня вниз по течению. Ты бы меня остановила, что ли. Столько времени я у тебя отнял без толку! Прости, пожалуйста, – смущенно извинился Леонид Палыч.

      – Нет, Леня, это очень хорошо, что ты выговорился. Теперь я, как мне кажется, довольно ясно себе представляю, что творится у тебя в душе.

      – Да какой от этого толк? – искренне недоумевал Леонид Палыч.

      – Не перебивай меня, Леня. Я тебя выслушала. Выслушай теперь ты меня, – сказала Аня, крепко приникнув к его худощавому, но жилистому телу. – Я полностью разделяю твое мнение о коллегах. Но чем больше коллектив, тем больше он похож на человеческое общество в целом. В нем есть всякие: умные и глупые, порядочные и негодяи, честные и воры, злые и добрые, талантливые и скудоумные и так далее. Но несомненно одно – то, что ты им продемонстрировал, они видели впервые в истории человечества. Раньше никто этого никогда не видел, никто о таком не слышал и не помышлял, разве что какие-нибудь фантасты. Твоим коллегам это кажется странным, невероятным, невозможным, абсурдным. Новое всегда выглядит абсурдным,