Каждый дар – это проклятие. Кэролайн О’Донохью

фигурой. Женщина в длинном платье, с немного нечеловеческим выражением лица. У ног ее сидит собака. Домохозяйка.

      – Ты тоже ее видишь? – бормочет Аарон.

      Я киваю, и мы оба на какое-то время замолкаем, разглядывая картину.

      – Ну вот, – говорю я наконец. – Мы ждали ее все это время и теперь увидели здесь.

      Я делаю шаг вперед. Касаюсь масляных мазков.

      – Наверняка она здесь давно.

      – Да, – говорит Аарон. – Может, поэтому до сих пор не пришла за нами. Может, она устала.

      – А может, и умерла.

      – Не надейся, Чэмберс. Надеяться опасно.

      Я отхожу от картины, и мое зрение немного расплывается, как это бывает, когда медленно отдаляешь от глаз картинку-загадку с цветными пятнами. На мгновение Домохозяйка кажется трехмерной, как будто выходящей из рамы. Я качаю головой и перевожу взгляд на дверь в конце коридора.

      – Ты готов? – спрашиваю я.

      – К чему?

      – К тому, что будет по ту сторону двери.

      – Что-то мне подсказывает, что не важно, готов ли я, – говорит он.

      Я открываю дверь, готовая к чему угодно, и вижу еще один, более длинный коридор. Такое же вытянутое пространство, соединяющее между собой разные комнаты, но совершенно другого стиля, более современного. По центру проходит протоптанный ковер изумрудно-зеленого цвета, вдоль обеих стен идут длинные ряды дверей.

      Мы еще не переступили порог. Мы просто наблюдаем, не решаясь покинуть коридор с портретами.

      – Смотри, – показывает Аарон на двери. – На ручках маленькие устройства для считывания ключей-карточек. Это отель.

      – Это Ложа, – отвечаю я.

      Мы некоторое время размышляем, стоит ли нам повернуть назад, рассказать об этом другим, разработать план. Но вдруг, если мы уйдем сейчас, то не получим больше никаких новых сведений, а портал больше не откроется. Мы не произносим ни слова, но я чувствую, как Аарон размышляет над этим, будто нас соединяют какие-то провода, потрескивающие от напряжения.

      – Некоторые из детей находятся там по моей вине, – говорит он наконец вслух.

      Ему не нужно больше ничего говорить. Он не собирается возвращаться, как и я.

      11

      НА ДВЕРЯХ НЕТ НОМЕРОВ. ПРОСТО БЕСКОНЕЧНЫЙ РЯД одинаковых панелей, выкрашенных в белый цвет, тянущихся бесконечно, как зеркальное отражение самих себя. Затем я замечаю датчики. Маленькие лампочки над каждым считывателем карт – из тех, которые светятся красным, пока не вставишь ключ, а затем загораются зеленым, чтобы впустить постояльца.

      – Смотри, – показываю я. – Там же должны быть огоньки? Как на сигнальных приборах. Чтобы показать, что они работают.

      – И?

      – И… – я дергаю одну ручку.

      Дверь открывается мгновенно, как будто никакой защелки нет, а ручка приделана просто для вида. Никакого замка или запора.

      – Ого. Ну ладно.

      Комната за дверью пуста.

      Нет, не просто пуста.

      Совершенно пуста.

      Четыре стены, окно – и все. Никаких следов мебели. Есть дверь в ванную