Туда, где кончается Лес. Лада Монк

умелая рука ювелира вывела аккуратные символы и узоры.

      Розовый цветок горел, светился и зазывал, суля богатство нашедшему.

      Лишь купол из стекла, не имеющий замков, засовов или цепей,

      Охраняемый от похитителя одним только цветочным лабиринтом,

      Находился между пиратом и сокровищем, которое он пожелал обрести.

      Скрюченные пальцы в мозолях от влажных корабельных тросов и рукояти верного клинка,

      Грязные пальцы в шрамах и мелких впадинах от укусов глубоководных рыб и попавших в сети воинственных сирен

      Потянулись к куполу.

      Руки, на которых раскаленные печати для клеймления выжгли черные метки и Веселого Роджера,

      Дотронулись до купола и приподняли его,

      Разливая перламутровое мерцание по пьедесталу и саду.

      В тот же миг зловещий ветер вихрем закружил и взвыл над головой похитителя,

      Срывать и ломать стал розовые кусты, шипы и иглы вонзать в жадные лапы пирата.

      Вихрь поднял с травы и камней потерянные перья ворона, блестевшие черным звездным авантюрином,

      Заставил их заплясать над землей в безудержном ритуальном танце,

      Слиться в одну исполинскую массу.

      Из облака черных вороньих перьев, трепетавших и источавших густой дым, пахнувший жаром и углями,

      Тянувшийся к небу и заволакивавший его еще более темными грозовыми тучами,

      Вышел к пирату, обращая к себе бордовые главы и иглистые персты цветов,

      Хозяин сада.

      Темный Милорд мрачно смотрел на пирата, робевшего пред подчинившейся великому магу непогодой,

      Пред написанным колдовством грозовым небом,

      Пред неподвластной простому человеку природой,

      Переменчивость и вспыльчивость которой сулили мореплавателям беды.

      Густой кровью лились ткани одеяния колдуна,

      В ней на плечах его увяз возникший из перьев ворон,

      Державший в кривом клюве кость для помешивания зелий,

      На одном конце которой серебрилось неоконченное колдовское пойло.

      Оглядел чародей похитителя, подошел к нему ближе, посохом колдовским сотрясая землю.

      Милорд: Что же ты смел был, кровью дорогу выстилая в сад мой,

      А теперь робеешь?

      Где же, морской волк, храбрость твои и задор,

      Полнящие сердце с каждым приемом хмеля?

      Испугался ли ты могучего чародея, стоящего перед тобой,

      Или отражения в стекле зверя, которого ты взрастил в себе самом?

      Незримые и неощутимые узы сковали пирата.

      Он не мог вымолвить ни единого слова,

      Сделать ни единого шага,

      И подошедший к нему колдун крепко ухватил его за просаленный ворот рубахи.

      Милорд: Вор и убийца, разбойник и обманщик.

      Мало тебе было крови невинных на своих ладонях,

      Потому ты пришел украсть то,

      Что хранит кровь святейшей из живых созданий этой земли?

      То, что не дает увядать воспоминаниям о ней,

      Под светом Солнца, усиленным куполом,

      В