Туда, где кончается Лес. Лада Монк

фею, рассеивали тревожное ожидание, дурманившее ее.

      Как ветерок проник в сад,

      В ветвях дерева зашелестели листья, передавая воздушный поцелуй

      И всего несколько нежных слов.

      Вздохнула волшебница и отворотила белое лицо от игравших с ней мотыльков.

      Саспенс, чуждый умиротворенной натуре, созданной природой и всеми ее стихиями, началами,

      Жег до боли нутро.

      Качнулись ветви высохшего кустарника, замерло сердце в груди…

      Не увидела фея знакомой фиолетовой мантии из кожи летучих мышей.

      Это ворон, птица, разрывающая когтями и клювом могилы,

      Прилетела покой нарушить уединенного маленького сада.

      Испачканные почвой морщинистые пальцы вонзались в голые ветки,

      Царапая и стягивая тонкую кору острыми ногтями, на одном из которых повисло тельце,

      Не нашедшая покоя в земле ни во время, ни после жизни половинка дождевого червя.

      Розовые кольца ее, казалось, еще трепетали.

      Блики на черном оперении приводили к изогнутому клюву,

      В котором поблескивала, ловя редкие лунные лучики, заколка.

      Длинная отлитая из золота спица с бутоном розы искусным и тонким, готовым расцвести.

      На каждом лепестке было по рубиновой капельке, на стебле – жилки и листки из изумруда и эмали.

      Прекрасная фея ахнула:

      Из пасти красноглазого чудовища на нее смотрел такой же красивый цветок,

      Как она сама.

      Решившись спасти его, волшебница со стола взяла корку черного хлеба,

      Мягкую и душистую, с зернами кориандра между темными сотами, птице смерти протянула.

      Ворон подлетел ближе, склонил голову налево, осматривая угощение,

      И охотно принял его, взлетев и гнилыми когтями оцарапав кожу молодой феи.

      Слезы выступили на мерцавших голубых глазах ведуньи, уголки губ приподнялись,

      И с улыбкой она проводила незваного гостя в своем волшебном саду.

      Расправились черные крылья, отблеск огня пробежал по ним,

      Мелькнул между перьев зарождающейся в небесной синеве молниями.

      Стукнула по подоконнику спица, увенчанная золотой розой,

      Полукруг на его поверхности сделала, острием лунулу по древу и камню выписывая,

      Бутоном драгоценным пышных, блестящих, текучих каскадов тканей коснулась.

      Птичий дар осмотрев, волшебница улыбнулась.

      Притронулась к заколке, чтобы длинные багряные волосы розой украсить,

      И указательный палец ее пронзило окончание длинного золотого шипа.

      Красная капелька выступила на коже,

      А с ней через крохотный порез юное, полное жизни тело покинули душа и силы.

      Лицо феи потеряло свои краски, побледнело.

      С губ ее, лишившихся багрянца, в последний раз сорвалось имя волшебника,

      Пронзив воздух, который замер и уже дышал смертью.

      Полупрозрачные и сверкавшие веки опустились, сомкнув два ряда рыжеватых ресниц,

      Их сияние удалилось с двумя слезинками, из уголков глаз прокатившихся по щекам.

      Накрыли