Смерть грабителям, или Ускользнувшее счастье. Игорь Москвин

обычный русский человек, – улыбнулся Горчаков, – когда подворачивается возможность.

      Владимир Гаврилович не стал оспаривать последнее утверждение: как говорится, каждый судит согласно своим убеждениям.

      Филиппов поднялся со стула, показывая тем самым, что не намерен больше беспокоить пострадавшего.

      – Андрей Николаевич, если мне или моим сотрудникам придётся вас навестить для уточнения новых сведений, вы уж не обессудьте, такова служба.

      Уже у двери начальника сыскной полиции догнал вопрос Горчакова.

      – Вы всерьёз уверены, что найдёте грабителей?

      Владимир Гаврилович улыбнулся, но ничего не ответил. Власков вышел вслед за начальником.

      – Николай Семёнович, раз уж Лунащук занимается Ефимом, то будьте любезны, проверьте кухарку и дворника. Кто-то же должен был знать, что никого не будет в квартире.

      – Я бы и хозяина не сбрасывал со счетов.

      – Поясните, Николай Семёнович.

      – Мог он сказать кому-то, что дома не будет слуги и его самого?

      – Думаю, не мог. В их кругах о таких вещах не разговаривают и не интересуются. Хотя вы правы, исключать такой возможности нельзя.

      В фойе первого этажа к Филиппову и Власкову подошли сыскные надзиратели.

      – Владимир Гаврилович, – начал тот, что постарше с карими глазами, – к сожалению, из находящихся сейчас в доме хозяев и прислуги никто ничего подозрительного не видел и не слышал. А вот с дворником и швейцаром переговорить мы не успели.

      – Хорошо, – сказал начальник сыскной полиции, – с ними мы переговорим сами.

      6

      Кухарка, женщина лет пятидесяти, с густыми седыми волосами, смотрела на Геннадия Петровича небесно-голубыми глазами, которые, как и добродушная улыбка на губах, прямо-таки кричали о том, что Ульяне можно верить на слово. Но полицейский надзиратель Бережицкий именно к таким людям относился с повышенным подозрением. В начале служебной карьеры он несколько раз поверил свидетелям, которые так искренне давали показания, что Геннадий Петрович был убеждён в правде и получал потом взыскания за упущения в делах по сыскному дознанию.

      – Можете звать меня Ульяной, – с губ кухарки не сходила улыбка. Она вытирала передником и без того чистые руки. – Что можно добавить? – пожала плечами. – Мы с Катькой за господами ушли. Они сами нам позволили. Елизавета Самойловна, так та и сказала. Нас, говорит, сегодня не будет, так что в… этих самых, ну, вот, услугах, говорит, ваших с Катькой не нуждаемся. Сделайте себе свободным вечер.

      – Так и сказала?

      – Именно так. Мы сразу же и засобирались, как хозяева за порог. Я к сестре, давно у неё не была. А Катька… – опять пожала плечами. – Это вы у неё, господин хороший, спросите.

      – Скажи, Ульяна, могла хозяйка лампу зажжённой забыть?

      Кухарка опустила взгляд на свои руки.

      – Могла, рассеянная она. Иной раз, что положит куда-то, так потом по квартире и ищет.

      – А хозяин?.. – хотел спросить, почему Егор Иванович о супруге говорит, как об аккуратистке,