Пропавшие в Эдеме. Эшколь Нево

как… мы были на Дороге Смерти. Мне все время холодно. Неважно, сколько всего на мне надето. Этот холод внутри.

      Я снял куртку, накинул ей на плечи и сказал:

      – Извини, мне больно на тебя смотреть.

      – Спасибо, – ответила она. Рукава остались болтаться, продевать в них руки она не стала. – Так… музыка тебя правда кормит?

      – Что это мы все обо мне?

      Она кивнула. Дважды. И шрамик между ее бровями стал немного глубже.

      Я сказал:

      – Я разработал мастер-классы, которые называются «Ритм сердца», и провожу их в разных школах.

      – И что вы делаете на этих мастер-классах?

      – Тебе правда интересно?

      – Правда-правда, – сказала она. И оперлась подбородком на согнутую ладонь, как тогда, в Ла-Пасе.

      – Я учу детей внимательно слушать. Все это поколение – ходячий дефицит внимания. Большинство не в состоянии вести диалог. На самом деле у них дефицит понимания, а не внимания. Так вот, когда мы все вместе играем на ударных…

      – Это была не авария.

      – Что?

      – Когда Ронен упал – это не совсем авария была.

* * *

      Она продела руки в рукава моей куртки. Сначала левую руку. Потом правую. Выправила волосы, которые зацепились за воротник, застегнула молнию до конца, потом снова расстегнула. До половины. Прикоснулась пальцем к щеке, как будто желая смахнуть слезу. Хотя слез не было. И снова опустила руку вдоль туловища.

      Мне хотелось погладить ее руку, но я удержался.

      Она сказала:

      – Мы много здесь гуляли, по вади[11], Ронен и я.

      – Ты тоже из… этого Мицпе?[12]

      – Я из Маалот[13]. Приезжала сюда к нему автостопом, и мы уходили гулять. Его колбасило, когда умер его папа…

      – Да, я заметил по альбомам, что с какого-то момента папы больше нет на фотографиях.

      – Остановка сердца. Ронен был дома, когда это случилось. Пытался откачать его.

      – Черт.

      – Я вытаскивала его на прогулки, чтобы он не сошел с ума окончательно. Он не знал, куда тут можно ходить гулять, потому что не вылезал из своих нот для скрипки, пока не познакомился со мной. Даже Нахаль-Кезив[14] не видел. Иногда мы уходили на час, иногда на целый день.

      – Ничего себе.

      – У нас было такое правило: мы ходим, пока он не улыбнется. Улыбнется один раз, но от всего сердца – уже хорошо. Сколько бы ни пришлось этого ждать.

      Теперь и правда появилась слеза. Одна-единственная, ползла по щеке. Когда Лиори была маленькая, я собирал ее слезы языком, это смешило ее и заставляло забыть, что она собиралась плакать. Но после нашего развода, кажется, она держит свои слезы внутри.

      Мор смахнула слезу сама, быстрым движением пальца, и поплотнее закуталась в мою куртку.

      – Мне нужно было его опознать, – сказала она сдавленным голосом. – Какой-то полицейский повел меня в больницу. Или в морг. В Ла-Пасе. Или в Коройко. Уже не помню. Эти первые дни у меня все смешались. Полицейский все время говорил со мной по-испански, а я кивала. Что он говорил, я вообще не понимала.

      – К тебе не приехал никто из посольства?

      – Посольство

11

Вади – русло ручья, которое заполняется водой только в сезон дождей.

12

Имеется в виду поселок Мицпе-Гила в 14 километрах к востоку от перекрестка Кабри. Выражение «этот Мицпе» объясняется тем, что слово «мицпе» – нарицательное существительное, обозначающее смотровую площадку или наблюдательный пункт. В гористом Израиле существует довольно много маленьких населенных пунктов, названия которых начинаются с «Мицпе».

13

Небольшой город в 5 километрах от Мицпе-Гила.

14

Река и парк-заповедник. Пеший путь от Мицпе-Гила до входа в заповедник занимает примерно полтора часа.