Шофёр. Назад в СССР. Артём Март

покивал я тихонько.

      – Переменили. Скандал был в партийной ячейке. Отчитали Ваську страшно. Грозились из комсомолу попереть. Мол, что за дела? Комсомолец, а пасует перед суевериями! Но потом уж устаканилось.

      – И хорошо, – сказал я.

      Машина замедлила бег и тихо покатилась до перекрестка. Замигал желтый сигнал-поворотник. Я помнил этот перекресток. Тут, с улицы Ленина, нужно было свернуть на Карла Маркса. С нее на Кропоткина. А там уж и дом наш, Землицынский, стоит.

      Как-то захватило у меня на миг дыхание. Я даже этому удивился. Почувствовал, что волнуюсь перед встречей с родными, для которых, впрочем, эта встреча – обыденность. Обыденностью она должна быть и для меня. Однако, молодое, играющее гормонами тело пыталось взять верх над холодным моим умом. Только я не дал ему этого сделать, быстро взял себя в руки.

      Хотел я, было, попросить завгара остановить машину здесь, на перекрестке, но передумал. Решил довести разговор про Белку до конца. Возникла у меня одна интересная идея.

      – И стоит Белка бесхозная уже третий месяц. Я, конечно, присматриваю за ней, – продолжал Михаил Федотович, – держу на ходу. Думал, будут просить с нее запчасти, а нет. Бояться, видать.

      – Бояться, – кивнул я, – что проклятье, – я хохотнул, – перекинется на их машины.

      – Ага. Взрослые мужики, – сухо плюнул он, – а как дети! Ей-бо! Я уж и закрашивал кузов еёшний. Думал, как слово “Белка” пропадет, так и забудут все про машину.

      – Не помогло, – констатировал я.

      – Закрасил, – кивнул завгар, – а толку-то? Ничего не помогло. На Белке, мелом, кто-то стал крестики ставить. Я устал смывать. А их ставят да ставят. Помечают, значить, порченую машину. А кто это делает – не признаются.

      – Ну название на месте, – пожал я плечами.

      – На месте, – закивал Федотыч, – Васька обратно его накрасил. Сказал, что надобно так оставить. Считал, что все видеть должны, что он на Белке ездит, и только тогда он докажет, что машина это – самая обыкновенная. Ну вот, накрасил, а потом все. Через неделю отказался от самосвала. Вот так она теперь там и стоит.

      Немного помолчали.

      – А сам-то ты, – спросил я, когда мы свернули на Кропоткина, – не боишься Белки?

      – Я… – растерялся завгар, – я… не боюсь. А чего мне ее бояться? Я ж не пацан дворовый, чтоб в сказки верить. Не боюсь… – добавил он как-то неуверенно.

      – Хорошо, – улыбнулся я. – Слушай, есть у меня идея.

      – Какая ж? – Завгар удивленно поднял пушистые брови. Покосился на меня черным глазом.

      – Выпиши Белку мне. А я уж остальным шоферам ум вправлю. Увидят, что нет в ней никакой опасности.

      Завгар нахмурился. Поерзал на руле узловатыми пальцами.

      – Хороший ты парень, Игорь. Говоришь со знанием дела. Не так, как Васька Ломов. Тот горел. Всем вокруг хотел доказать что-то. А ты не так говоришь. Иначе. Будто факт утверждаешь.

      – Ну? Ты согласен? – Я посмотрел на Федотыча с легкой улыбкой.

      – А надо ль тебе это? – Как-то смутился завгар, – ты парень молодой.