Посмотри, отвернись, посмотри. Елена Михалкова

первый этаж, я открою тебе дверь, – предложил старикашка. – Или ты можешь разделить со мной скромную трапезу.

      – Чево?

      – Позавтракать. Твой папа сегодня начал выступление очень рано. Я еще был за столом.

      Только сейчас мой нос учуял ароматы из кухни. Пахло так, что я сглотнула слюну.

      Попрошайничать нельзя. Нечаевы ни у кого не клянчат еду! Вика учит: чем сильнее хочешь есть, тем меньше показывай, что голодна.

      – Я бы что-нибудь съела, – пробормотала я наконец.

      – Слышу речь воспитанной леди! Что ж, прошу к столу. Только сначала помой руки.

      Яичница с ветчиной. Ржаной хлеб, густо намазанный маслом. Кофе в игрушечной чашечке. Я удивилась: такой старый дядька, а пользуется кукольной посудкой.

      Но какая же она была красивая!

      – Зовут меня Карамазов, – сообщил хозяин, поджаривая для меня яичницу. – Выдающаяся фамилия, даром что придуманная. Я люблю ее звучание, оно облагораживает самый воздух этого простодушного городка. Можешь обращаться ко мне именно так. А как твое имя?

      – Александра Нечаева. – Я ни слова не поняла из того, что он сказал.

      – А как тебя зовет сестра?

      Я удивилась, что он знает про Вику.

      – Сашей…

      – С твоего позволения, я буду использовать оба имени. Александра означает «защитница». Ты не усматриваешь в этом некоторую иронию?

      Я молча таращилась на него.

      – А мне как вас называть? – наконец спросила я.

      Он негромко засмеялся. Смех у него был такой, будто суп перекипел в кастрюльке.

      – Ка-ра-ма-зов. Поняла?

      – По фамилии, что ли?

      – Именно. Вот попробуй: «Карамазов, нет ли у вас чаю»?

      – Карамазов, нет ли у вас чаю?

      – Умница!

      – И сосисок! Карамазов… – добавила я на всякий случай.

      – Допускаю, что есть. Это предположение требует проверки.

      Говорил он, конечно, чудно! Но накормил меня до отвала. А сосиски порубил и обжарил в сливочном масле на такой же малюсенькой игрушечной сковородочке! Я от счастья чуть не умерла. Они там пузырились и подпрыгивали, как лягушата.

      – Вы что, гномик? – спросила я, когда он положил передо мной крошечный бутерброд с икрой. Половина орешка, а не бутерброд!

      – Гномик? – Он снова забулькал. – Может быть, может быть! Между прочим, они довольно недобрые существа, хоть и способны осчастливить человека.

      – Чево?

      – Ну все, с меня довольно. Пойдем с тарталеткой в гостиную.

      – От тарталетки слышу!

      Вика говорит: если тебя оскорбляют, никогда не молчи. Иначе зачморят. Только на учителей нельзя огрызаться и на родаков. На родаков – потому что врежут. А на учителей – потому что донесут родакам, и тогда они врежут.

      «С меня довольно!» – говорит. А у самого мордень ни разу не довольная.

      Мои слова Карамазов пропустил мимо ушей. Притащил меня в большую комнату. Заставил сесть на диван, достал книжку, уселся рядом. И начал читать:

      – Жил-был в одной далекой стране угольщик