Зачем жить, если завтра умирать (сборник). Иван Зорин

продолжала вести приём.

      – Спасибо, – без тени иронии сказал он. – Способ лечения вы подсказали, а прибор я сделаю сам. Удачи!

      Жизнь Мезрякова внезапно наполнилась, как весенний ручей. Помимо истории с Лецке своё место в ней заняла Оксана Богуш. Он никак не мог определить своё отношение к ней. Как старый вдовец, Мезряков подходил к таким вопросам серьёзно. Нет, легкая интрижка не для него, он слишком взрослый, слишком правильный, чтобы не просчитать последствия. Вскружить голову? Поматросить и бросить? У него и без этого хватало грехов. Пригласить Богуш к себе Мезряков не решался, ситуация могла выйти из-под контроля. К тому же, выбирая жену, смотрят на будущую тещу. Мезряков знал, что Оксана живёт с матерью, и, провожая её в очередной раз, набился в гости. В прихожей их встретила грузная, неопрятная женщина с растрёпанными волосами и обрюзгшим лицом. При виде неожиданного гостя она покрылась красными пятнами.

      – Знакомьтесь, моя мать, – представила Оксана.

      Мезряков галантно поклонился.

      – Очень приятно. – Голос резкий, как у глухих. – Дочь о вас рассказывала.

      Мать протянула потную, по-мужски волосатую руку, и, пожимая её, Мезряков пожалел о своём визите.

      – Чаю?

      – Мама, я сама приготовлю. Тебе лучше отдохнуть.

      Оксана делала всё, чтобы спасти ситуацию.

      – Вечно меня выпроваживают. – Голос стал капризным. – А вы играете в шахматы?

      – Немного, – удивился Мезряков.

      – Евреи все играют. Тогда я расставляю. – Голос не терпел возражений. – Мои белые.

      Послушно плетясь в комнату матери, Мезряков подумал, что она должно быть опытная шахматистка, раз в два счёта завладела его вниманием, отбив кавалера у дочери.

      Играла она, действительно, неплохо. Мезряков, механически передвигавший фигуры, быстро схлопотал мат.

      – Ещё.

      Голос ровный, полувопрос-полуутверждение.

      Мезряков взялся за короля.

      – Кстати, я еврей только наполовину, по отцу.

      – Евреев наполовину не бывает, – отрезала она.

      – Да какой из меня еврей? Я и мацу не пробовал.

      – Не маца делает еврея, а еврей мацу, – двинула она ферзевую пешку.

      Во второй партии он упёрся, оба пыхтели, трясясь над каждым ходом. Один раз Мезряков, взявшись за фигуру, собрался переиграть.

      – Тут как с девицей, тронул – женись! – остановил его скрипучий голос.

      Надо же, она умела улыбаться! Мезряков разозлился и через час победил.

      – Решающую.

      Мезряков не понимал, что он здесь делает. Как он, опытный психолог, пошёл на поводу у этой старухи, которую впервые видит? Пока она сопела, думая над ходами, он украдкой рассматривал висевшие по стенам иконы.

      Так прошёл вечер.

      – Ваша мать набожная? – спросил Мезряков провожавшую его до метро Оксану.

      – Да. Постится, а по воскресеньям – в церковь.

      Мезрякову хотелось сказать, что в России недавние атеисты поголовно уверовали. Но на