Смерть приятелям, или Запоздалая расплата. Игорь Москвин

эти «мама» и «папа» из уст вполне взрослого мужчины, – они каждый год уезжают туда, там климат более подходящий для них, – пояснил офицер.

      – Почему не переезжают туда насовсем?

      – Я им неоднократно задавал тот же вопрос, но они отмалчиваются. Хотя подозреваю, что не переезжают из-за меня и Кати.

      – Извини, как поживает Катенька?

      – Ты слышал, что она вышла замуж?

      – Откуда?

      – Вышла замуж за поручика моего батальона, прошу прощения, ныне штабс-капитана Подгородецкого. Может быть, помнишь его? Он к нам частенько захаживал и всё ждал, когда Катя повзрослеет. Вот и дождался, сейчас у них двое мальчиков – Сергей и Борис. Прости, что я всё о нас да о нас. Как ты сам? Женился, небось, и детей нарожал?

      – Увы, одинок, как перст.

      – Неужели Ольгу забыть не можешь?

      – Не могу, – сквозь зубы ответил Лунащук.

      – Прости, я не хотел бередить былую рану.

      – Ничего.

      Это была давняя история. Михаил, в те времена, когда был молод, полон сил и планов, сделал предложение Ольге из древнего дворянского рода Киреевых, известного со времён Великого князя Василия III. Но судьба распорядилась иначе. Отпраздновали обручение, назначили время и место проведения свадьбы. Начали к ней готовиться, но невеста уехала на некоторое время в родовое имение и там заболела, слегла. Врачи не смогли помочь. И несостоявшийся муж стал невенчанным вдовцом. С тех пор Михаил Александрович и бросился с головой в омут службы, отдавая иной раз всего себя сыскному делу, хотя мог воспользоваться протекцией и стать к своим годам если не вице-губернатором, то полицмейстером наверняка.

      – Как у тебя проходит служба? – спросил он племянника.

      – Обычно. Со дня на день ожидаю следующего чина.

      – Поздравляю.

      – Пока, дядя, не с чем. Но вот, хотя не хочу расстраивать родителей, сразу же попрошусь в действующую армию. Хватит штаны протирать, пора пороха понюхать.

      – Стало быть, на восток.

      – Так точно, надо же японцам жару дать.

      – Как бы зубы о них не обломать. Но не будем об этом. Не хватало нам старых разногласий, чтобы приплюсовывать к ним новые.

      – Вера знает о твоих планах? – спросил Михаил Александрович, имея в виду мать Бруно.

      – Догадывается. Но, дядя, – в словах племянника послышались былые нотки, словно у прежнего юноши Бруно, – я же военный, и моё место на поле брани, а не в тылу под крылом у матушки.

      – Не подумай, что я тебя отговариваю от такого шага, упаси господь. Ты уже взрослый человек и вправе сам решать, каким путём идти. Но, прошу, не делай Вере больно, поступай со всей присущей тебе деликатностью. Ведь одно и то же можно сказать по-разному.

      – Дядя, неужели ты думаешь, что я не понимаю, как надо поступить?

      – Я думаю, что ты давно вырос, – усмехнулся Лунащук, – и поэтому поступишь правильно.

      С минуту помолчали. Половой принёс котлеты из рябчиков, бараний бок с гречневой кашей и новый графин.

      Михаил Александрович не чувствовал опьянения, словно бы водка была простой ключевой