Смерть приятелям, или Запоздалая расплата. Игорь Москвин

сделаем всё возможное, чтобы лишние сведения не просочились в печать.

      – Насколько я понимаю, если я вам откажу в возможности допросить офицера, то вы дойдёте до военного министра?

      – Мне кажется, до крайностей не дойдёт.

      – Правильно думаете. Так кто вас интересует?

      – Прапорщик фон Линдсберг.

      – Значит, вы пришли не только поговорить с самим фон Линдсбергом, но и узнать о его поведении?

      – Именно так, если возможно.

      – Отчего же? Прапорщик в противоправных действиях не замечен, исполнителен, грамотный командир. Здесь ничего порочащего сообщить не могу. А побеседовать с ним вы не сможете, – встретив удивлённый взгляд Филиппова, полковник торопливо добавил: – нет, не из-за моего упрямства или запрета. Прапорщик двадцать пятого августа получил отпуск на десять дней и выехал в имение, которое находится, – он заглянул в бумаги, – в Жагорской волости Шавельского уезда.

      – Сегодня шестое. Когда он должен вернуться?

      – Увы, третьего пришла телеграмма, в которой прапорщик просит об отсрочке отпуска в связи с болезнью.

      – Что ж, извините, Михаил Михайлович, стало быть, зря мы вас потревожили, – Филиппов поднялся со стула. – Простите, последний вопрос. Вам не известна дата отъезда прапорщика?

      – Он собирался уехать двадцать шестого.

      – Простите. Прапорщик не выглядел обеспокоенным или взволнованным?

      – Увы, господа, обеспокоенность присутствовала, ведь кто-то у него заболел, и ему доставляла беспокойство повреждённая накануне рука. Он с трудом написал рапорт.

      Филиппов и Лунащук переглянулись, у обоих промелькнула одна и та же нехорошая мысль.

      Со штабс-капитаном Зеленским беседа состоялась в отдельном кабинете питейного заведения. Высокий, стройный, с тонкой полоской усов на ироническом лице, Александр Иванович не слишком жаловал статских. Как почти все его родственники, он с детства воспитывался с одной мыслью, внушаемой старшим поколением, что единственная достойная служба для дворянина – армейская, а всё остальное – для ленивых и не слишком умных людей.

      Вначале штаб-капитан не хотел рассказывать о взаимоотношениях с фон Линдсбергом, но спустя некоторое время (видимо, выпитое вино дало о себе знать) он рассказал, что да, он выиграл в карты у Карла некоторую сумму. Действительно, три тысячи рублей. Срок оплаты долга был назначен на двадцать шестое августа. Именно в тот день прапорщик с самого утра явился к Александру Ивановичу и вручил требуемую сумму. Правая рука? Да, была повреждена. Нет, ничего он не рассказывал. Вручил деньги и откланялся. В тот же день он собирался отъехать в отпуск. Более его не видел.

      Проведённый в тот же день обыск на квартире, где проживал прапорщик фон Линдсберг, не дал ожидаемых результатов.

      Хотя как посмотреть. Кое-что всё же обнаружилось: окровавленное полотенце, небрежно брошенное в уборной комнате, и две ассигнации по двадцать пять рублей с номерами из амбарной книги убитого Власова.

      III