Шесть часов утра. Павел Гушинец

на глазах сдувается как воздушный шарик. Злобно смотрит на врача, на нас с Таней. Срывает злость на безропотных бомжах.

      – А вы что уставились?!

      – Остынь, сержант, – старший решительно берёт напарника за локоть, выталкивает его в коридор.

      – Любит Петрович театральные эффекты, – шепчет мне в спину Таня. – Прямо Немирович-Данченко.

      Старший мент тем временем возвращается в приёмное.

      – Петрович, вы простите дурака этого. Он молодой ещё. Второй месяц в органах. Привыкнет.

      – Бывает, – отвечает врач. – Ну так что, заберёте троицу?

      – Никак нельзя, Петрович, – разводит руками старший. – Они же, правда, воняют, вши у них. Вид неприглядный. Утром начальство в отделение придёт – а у нас такая красота.

      – Так пусть идут подобру-поздорову.

      – И это нельзя. Нас же на их драку вызвали. Всё зафиксировано. Если опять подерутся – нам по шапке прилетит.

      Петрович завис. Принимать тёплую компанию ему категорически не хотелось. Коек действительно оставалось мало, а ночные гости и не пациенты вовсе. Полежат пару дней с диагнозом «ушибы» и «алкогольное отравление» и пойдут обратно в свою берлогу. Но за эти несколько дней могут половину больницы на уши поставить.

      И тут на выручку терапевту пришла Таня.

      – Я так понимаю, что основная претензия к гражданам без определённого места жительства – это вши, запах и неухоженный вид? – спросила она старшего мента.

      – Ну да, – нерешительно ответил тот.

      – То есть, если вшей не будет, то вы их заберёте?

      – Заберём, – вздохнул старший.

      – Мальчики, – Таня повернулась к нам. – Проводите граждан в клизменную. Аркаша, разбуди Валю. Сейчас всё будет в лучшем виде.

      Минут через пять в клизменную ввалилась наша санитарка. Тётю Валю в её шестьдесят с хвостиком трудно было чем-либо удивить, поэтому при виде трёх голых дрожащих мужиков она даже глазом не моргнула.

      – Валя, – скомандовала Татьяна. – Моем, бреем, выводим вшей.

      – Да, мой генерал, – щелкнула тапками санитарка и пошла за «Ниттифором».

      Через некоторое время мы с Аркашкой не выдержали и заглянули в клизменную. Таня, вооружившись огромными ножницами и дежурной бритвой, колдовала над одним из гостей. Ещё двое, по самые брови намазанные «Ниттифором» и укутанные в клеёнку, сидели у стены на табуретках под охраной бдительной тёти Вали.

      – О, студент! – обрадовалась Таня. – Ты вовремя. В углу узел с их вонючими шмотками. Хватай его и беги в прачечную. Там ночная сторожиха Васильевна. Я с ней договорилась – простирнёт и просушит по-быстрому. Стерильно не будет, но запах отобьёт. Менты не сбежали?

      – Нет, – ответил я. – Курят на крыльце.

      – Не давай Петровичу ничего подписывать. А то подпишем – и скроются на горизонте. Впрочем, Петрович опытный, не подпишет. Бегом, студент. Что нам, всю ночь тут возиться!

      Через полчаса я вернулся в приёмное с тёплым и влажным узлом, от которого пахло хоть и не слишком