Повесть палёных лет. Владимир Хотилов

оригинальность в борьбе за законную тишину. Это безобразие продолжалось до тех пор, пока у крикливой и пьяной компании не заболели, видимо, пятки. Им надоело дурачиться, и они продолжили свою весёлую попойку.

      Кузьминична, перестав стучать по стояку, собралась было к соседям, чтоб как-то устыдить их, но передумала, представив на миг наглого, нетрезвого соседа сверху; пьяненькое, безглазое лицо его пастушки и такие же хмельные, бараньи физиономии их гостей.

      Через день Кузьминична вышла во двор, чтоб отнести мешок с мусором. Вороньё, завидев старуху, слетело с мусорных баков, но недалеко. Остался всего лишь один ворон, точнее, молоденький воронёнок, однако выглядел он, как показалось Кузьминичне, смелым не по годам.

      Воронёнок прилип загородке, застыв в надменной позе, и даже не шелохнулся… Ветер обдувал ему чёрно-серую грудку, шевеля перышки, а жёлтые, ехидные глаза воронёнка смотрели на старуху с презрением, и он всем своим видом как бы говорил ей: «Чего уставилась, бабка?!.. Кидай свой мешок да проваливай, откуда припёрлась!»

      Кузьминична удивилась этому и махнула на него рукой, но воронёнок не испугался и остался на своем месте, а старухе, сквозь завывания ветра, послышался чей-то недовольный, грубый окрик:

      – Проваливай, дура!.. Проваливай!

      Услышанное поразило старуху – ей почудилось, что это прокаркал гнусный воронёнок… И она побрела обратно домой в расстроенных чувствах, словно кто-то незаслуженно обидел её или опозорил.

      Она медленно поднялась в подъезде до своей квартиры и, остановившись у двери, посмотрела наверх. Там, у распахнутого окна, стоял её сосед. Он лениво повернулся и бросил небрежный взгляд в сторону Кузьминичны. Свет из окна немного слепил её, но она сумела разглядеть самодовольное, злое лицо соседа, которое выражало лишь одно: «Ты ещё не сдохла, старая ведьма?!.. Ещё не сдохла, старая…»

      Сосед, прежде чем отвернуться от неё, кажется, усмехнулся, а Кузьминична, пораженная тем, что прочитала в его глазах, замешкалась у двери с ключами и не сразу вошла в свою квартиру.

      В прихожей она медленно разулась и, не надевая тапочек, прошла в комнату и в раздумьях уселась в кресло.

      – Истинное слово – фашист… – тихо произнесла она и неожиданно удивилась собственным словам, поскольку давно, с далёкой военной поры, не произносила таких слов.

      Кузьминична за всю жизнь не видела этих ненавистных извергов живьем, кроме военнопленных, работавших после войны на стройках её города, но тогда они показались ей обычными, несчастными людьми, а вот своего соседа она почему-то представила настоящим фашистом и искренне поверила в это.

      Кузьминична, полностью уйдя в себя, просидела какое-то время, поглощённая переживаниями, пока не вспомнила, что собиралась не только вынести мусор, но сделать ещё кое-какие покупки. Однако, после всего увиденного и своих грустных размышлений, решила никуда сегодня не выходить.

      На следующий день Кузьминична отправилась