Повесть палёных лет. Владимир Хотилов

любимой тачкой.

      Люба сильно переживала о происшедшем в тот летний вечер, а Славик почему-то больше на вахте не появлялся, хотя наступила его смена, и не звонил опечаленной девушке.

      Затем неожиданно заболела Кузьминична, но об этом Люба узнала не сразу, поскольку думала тогда больше о себе и своих отношениях со Славиком. Он же на работу не выходил, ни давал о себе знать, а она не хотела напоминать ему о себе первой – терпела и сама не звонила.

      Зато вскоре позвонила тётя Валя – младшая дочь Кузьминичны и сообщила ей очень неприятную новость про бабушку: после ультразвукового исследования ей поставили страшный диагноз и жить бабушке, видимо, осталось не так много. Ещё Валя поинтересовалась её делами и предложила встретиться.

      Позже они договорились о том, что Люба будет приглядывать за бабушкой по вечерам и оставаться у неё до утра. Так у Любы началась тревожная жизнь, заполненная другими заботами, где для ласкового вохра Славика и переживаниям по нему места почти не осталось. Хотя краешком уха девушка что-то слышала о странной смерти какого-то мужика с их фабрики, но не придала этому никакого значения.

      Теперь, после больницы, на квартире за Кузьминичной с утра до вечера ухаживала тётя Валя, а с вечера до утра с бабушкой оставалась Люба.

      Незаметно полетели однообразные и уже ни такие беззаботные, как прежде, дни и вечера.

      Кузьминична, продолжая болеть, говорила мало и неохотно, но жизнью Любы интересовалась.

      – Как с работой… нравится? – спрашивала она внучку.

      – Нравится… ничего, – тихо отвечала Люба, вздыхая, – работать можно…

      – А как с учёбой, Любаня? – кряхтела, ворочаясь в постели, Кузьминична. – Ничего… ещё ничего не надумала?

      Любино личико становилось напряженным и она, продолжая вздыхать, говорила:

      – Я, ба, наверное… Я, наверное, в иняз через год пойду.

      – В иняз? – будто переспрашивая, произносила Кузьминична. – Иняз… Это ж, Любаня, иностранные языки, так что ль?!

      – Да, – печальным голосом отвечала Люба.

      – Интересно… – словно спрашивая себя, проговорила бабушка, а затем добавила с едва заметной лукавинкой в оживших глазах: – Замуж… замуж, небось, за… за иностранца собралась, а?

      – Да, нет… – отвечала Люба, улыбаясь. – Щас, ба, без языков нельзя – глобализация… А с ними жить проще.

      Они обе умолкали, и Кузьминична, спустя время, задумчиво говорила, будто рассуждая вслух:

      – Проще… Жить проще… Простой жизни, Любаня, не бывает – тут не рай… Простой жизни нет.

      И бабушка была права, особенно, когда Любаня стала подмечать в себе пока ещё не слишком заметные изменения, происходящие с её женским организмом. Она встревожилась и позвонила Славику, но телефон симпатичного вохра не отвечал.

      Устав от бесплодных звонков, Люба уже собралась что-нибудь разузнать