Князь Рязанский. Михаил Васильевич Шелест

найдёшь ключника мово, Феофана. Там мой двор у восточных ворот строится. Если в Кремле не будет, под Новгородским мостом его сыщешь, ведуна спросишь.

      – Так… Знаю я его. Да и кто его не знает, Фофана то? Ещё батянька мой лечил у него стыдную болячку.

      Я удивился. По виду Феофану годков семьдесят всего.

      – А давно папаня твой преставился?

      – Так лет сорок как.

      – Понятно, – задумчиво протянул я. Есть о чём попытать «ведуна» … Ох есть … Плачет по нему костёр инквизиции.

      * * *

      До Переяславля – Рязанского, который сейчас назывался Рязанью, добрались без приключений за двое суток. Ехали быстро. Дорога была хоть и похуже, чем на Тверь, но по нынешним меркам – бриллиант. Правда, ближе к Оке дорога становилась жиже.

      Лето заканчивалось. Убирали хлеба. Рязань завиднелась издалека. На правом высоком берегу Оки стояла деревянная городская стена с белеными въездными воротами. Подъехав ближе, я увидел толпу встречающих.

      По простоте душевной я не придал значения, что для столицы княжества приезд нового Великого Князя, – это событие историческое. Об этом напишут в учебниках и летописях. Я представил абзац из учебника истории за пятый класс, где будет написано: «Лета ****, такого-то дня, в столицу Рязанского Княжества со стороны деревни Шмаровки вошел молодой человек в жёлтых штиблетах. Носков под штиблетами не было».

      Эта картинка так чётко встала перед глазами, что я, натянув поводья, чуть не перелетел через голову лошади.

      – Гриня, – крикнул я, – спешиваемся и приводим себя в порядок. Морды, руки умойте, но сначала пыль всю выбейте из одежды, и с сапог, а то, только грязь развезёте…

      – Не впервой, – крикнул Гриня, который сейчас у меня был сотником личной княжеской дружины. Дружинников передал мне мой отец.

      Прибирались около получаса. На одежде и сапогах пыли было не меньше, чем с палец. Вот бы я такой нарисовался под радостные крики встречающих.

      Тронулись не спеша, не поднимая пыли. Уже на подъезде к воротам я услышал звуки гуделок, сопелок и каких-то иных духовых музыкальных инструментов. Проехав ворота, мы попали на площадь, где стояла толпа голосящего здравницы народа, впереди которой стояла знать с хлебом-солью. Из толпы вышел крупный мужик, в котором я узнал Рязанского Воеводу.

      – Добро пожаловать в стольный град Переяславль Рязанский, Князь Михаил Фёдорович.

      – Спаси Бог, Федор Иванович, – поблагодарил я, и обратился к народу, – Спаси Бог и Вас, жители славного города Рязани. Благодарствую за приём и слова добрые. Беру на стол Удел Рязанский по договоренности с Великим Князем Иваном Фёдоровичем, и обязуюсь, не жалея живота своего, беречь Рязань и Русь от ворога лютого.

      Я поклонился в пояс, принял хлеб соль, и передал его Гриньке.

      – Пройди, Михаил Фёдорович, в палаты княжеские, – сказал первый воевода и показал рукой направление.

      В толпе слышались пересуды баб: «Дявись, маладый який», «Лепый», «Сурьёзнай». Мужская часть населения молчала, и с суровыми лицами теребила бороды. Не по нраву я им пришёлся, надо полагать.

      Шли