Поцелуй Зимы. Надя Хедвиг

у дальней стены обнаружился красный аппарат с поломанным диском. Я схватила трубку, чтобы сбросить звонок, но Лестер тихо велел:

      – Ответь.

      – Мне не с кем здесь разговаривать.

      Трубка тут же отозвалась маминым голосом:

      – Как это не с кем, Верочка? А как же я?

      – Мама?

      Я уселась прямо на дно шкафа, заваленное газетами и журналами разных годов.

      – Конечно! Ну, рассказывай. Я тебя сто лет не слышала. Как там на стажировке?

      – Что?..

      – Как будто нечего матери рассказать! Месяцами не звонишь, совсем забыла меня в своей Америке.

      Стажировка? Америка? Я выглянула из шкафа. Лестер загадочно улыбался бескровными губами. Волшебник хренов. Кто его просил?

      – Вера?

      – Да, мам.

      – Ты когда вернешься? Я как будто начала забывать твой голос…

      Я вздохнула. С какого места ей рассказывать правду?

      – А я что-то совсем замоталась. То одно, то другое. На работе у нас такое творится! Одни сокращения. Людей выживают с рабочих мест. Я двадцать лет работаю и ни разу такого не видела! Так когда ты вернешься?

      Из-за распахнутой дверцы шкафа медленно вышел Наум, с трудом переставляя лапы. Может, отвезти его к маме? Там о нем точно позаботятся лучше, чем здесь…

      – Вера!

      – Да, мам. Скоро. Я скоро вернусь. Пока.

      Я повесила трубку и накинулась на Лестера:

      – Что ты наплел моей маме? – Я хотела встать, но стукнулась об полку над головой. – Какая еще стажировка в Америке?!

      Лестер поправил на коленях свой пижамный костюм и спокойно посмотрел на меня своими слепыми глазами.

      – А что я должен был ей сказать? Что ее дочь выдумала себе возлюбленного, оживила его и исчезла, соединившись с ним на веки вечные? А нет, подожди. Что он убил человека, а потом она это сделала?

      – Зачем ты вообще полез к маме?!

      Клянусь, не будь он таким беспомощным, я бы ему врезала.

      Лестер неторопливо поднялся и с изяществом оскорбленной фрейлины отвернулся к распахнутому окну. Небо набухло грозовыми тучами, и на кухне окончательно потемнело.

      – В нашу последнюю встречу, если помнишь, – он сделал многозначительную паузу, как будто давал мне время раскаяться, – ты сама просила меня позаботиться о тех, кто тебе дорог. Я наивно полагал, что мама принадлежит к их числу.

      Обвинения застряли в горле. Он заботился о маме все это время? Может, он знает, где похоронили Костю? Я уже открыла рот, но Лестер вдруг спросил:

      – Так где был телефон?

      – Что?

      – Телефон. Ты искала его в шкафу.

      Я поняла, что все еще сижу на нижней полке.

      – Там и был.

      – А-а, – протянул он. – Забавная старушка.

      – Какая?

      – Старенькая такая. Седая. Которая здесь жила.

      Не успел он произнести последнее слово, как квартиру сотряс гром такой оглушительной силы, что у меня заложило уши. Небо разломили косые линии. Несколько мгновений я не видела ничего, кроме ослепительно-белого