Наследство последнего императора. Том 3. Николай Волынский

Сабельников помолчал, нажал на кнопку электрического звонка. В двери показался адъютант, поручик артиллерии.

      – Слушаю, Николай Сергеевич!

      – Викентий Владимирович, там у нас от господина Шустова21 осталось что-нибудь?

      Поручик чуть кивнул головой с косым пробором, разделяющим блестящие черные волосы, гладко прилизанные густо пахучим американским бриолином.

      – Так точно, привет от Шустова у нас ещё имеется.

      – Сюда его.

      Поручик исчез и через секунду появился – в одной руке бутылка коньяка, в другой – три серебряных, с чернью, стопки кубачинской работы.

      – Однако, величайшая редкость, – оценил Деревенко, глядя, как поручик аккуратно разливает коньяк. – Можно сказать, антиквариат.

      – Не пить же монопольку от эсеровского правительства, – усмехнулся Сабельников. – Хотя она исправно начала пополнять армейскую казну, и пьяные доходы растут с каждым днём. Между тем, Ленин так и не отменил царский сухой закон. Знаете?

      – Пусть ему хуже будет! – заявил Чемодуров.

      – Пусть, не возражаю, – согласился Сабельников. – Только это ещё вопрос, кому хуже. Когда видишь, как в бой идут наши пьяные солдаты… Ещё хуже пьяные офицеры. Кому-то рюмка перед боем на пользу. Таких немного. У остальных пьяная храбрость легко переходит в трусость и панику. Что же, господа, прошу вас – антикварного.

      – А что же вы? – спросил Деревенко, беря стопку.

      – Воздержусь. Может, перед сном. Когда-то бутылку, даже две мог за один раз. Но то были другие времена. И годы другие.

      Волков и доктор осушили стопки в момент, Чемодуров сделал крошечный глоток и сказал, смущаясь:

      – По-офицерски не научился.

      – Господин полковник!22 – спросил печально Волков. – Неужели нет на них управы?

      Сабельников вздохнул и сказал мягко:

      – Я не только понимаю вас, Алексей Андреевич. Мало того, сочувствую, переживаю и возмущаюсь, хотя за пять лет войны навидался всякого. Но такого, признаюсь, тоже никогда не видел. И представить не мог.

      – Так почему же, комендант, вы тут сидите, вздыхаете и коньяком нас утешаете? – вскочил Волков, едва не опрокинув бутылку – подполковник успел её перехватить. – Арестовать их! Немедленно. И покарать публично, для острастки.

      – Кого покарать? – спокойно осведомился Сабельников.

      – Как кого? – задохнулся Волков. – Мародёров! Убийц! Душегубов чехословацких!

      Сабельников медленно кивнул несколько раз.

      – Да, да… Положительно согласен с вами. Но… над чехами у меня власти нет. Обратили внимание, в городе две комендатуры – наша и чешская? Стало быть, две власти. И понятно, какая сильнее. Их власть всяко сильнее моей, хотя среди командиров легиона немало русских офицеров и генералов. Тот же Войцеховский, Дидерикс, барон Будберг, Лебедев…

      – На Гайду как-то подействовать? Может, он не знает ничего.

      – Ежели вы решили,

21

Знаменитый производитель лучшего в России коньяка.

22

В царской армии к подполковнику обращались «полковник».