То Да Сё. Виктор Алексеевич Гончар

Вурлиху, как бычку переростку, пол манежа лбом пропахать.

      Публика хохочет.

      Тарасыч, взялся было пальцы на место ставить, да куда там – болью аж оглушило. Только видит:

      – Судья рот раскрывает, медленно, как во сне.

      – Данила на манеж к Вурлиху рвётся, да его трое держат.

      – Вурлих уже встаёт грозно, лыбится, руки к нему тянет.

      Не успел немец.

      Тарасыч левой ухватил руку Вурлиха. Крутнул, что есть сил, вкруг себя «мельницу», так, что слилось всё в белые полосы: и цирк, и публика. Да и ахнул того Вурлиха на ковёр.

      Немец выгнуться дугой – не хочется ему на лопатки.

      Да Тарасыч, лёгонько ножку-то подбил, тут-то Вурлих и рухнул. А уж колено на грудь и к ковру дожать, так это дело техники. На обе лопатки прилип Вурлих.

      СУДЬЯ:

      – Туше!

      Эээээ-ееее-эгге-геееее… Ревёт восхищённая публика, – Туш-еееее.

      8. ИНТ. УТРО. ТАРКОВИЧИ. ДОМ СОЛОМОНА КАЦА

      На стене с обоями, фотографии: Борец в трико, при регалиях, с огромной гирей.

      Подпись: "Григорiй Тарасовичъ. Чампiонъ 1898 годъ". Рядом висит фото красивой женщины с семитскими глазами.

      Чуть слышно звучит молитва.

      СОЛОМОН:

      – МОДЭ АНИ ЛЕФАНЕХА, МЕЛЕХ ХАЙ ВЕКАЯМ, ШЕЭХЕЗАРТА БИ НИШМАТИ БЕХЕМЛА – РАБА ЭМУНАТЕХА!

      Мужская рука с изуродованным, навеки оттопыренным указательным пальцем, трогает резной багет, словно проверяет – на месте ли она?

      СОЛОМОН:

      – Мирра-Мирра, гэвэрэт, вот и стал мне ближе к тебе ещё один день.

      Огромный, бородатый, босой, в нательной рубахе и кальсонах стоит он у окна. Утренний луч упирается в него словно розовый палец.

      Это он, бывший борец – Тарасыч, а по рождению Соломон Израилевич Кац, местечковый еврей.

      А за окном солнце с листвой в прятки играет, Соломону лукаво подмигивает. Птицы за окном с ума сходят.

      Мужчина щурится на яркое.

      СОЛОМОН:

      – Шалом. И что до Соломону вами слышно?

      ТИТР: «ТО ДА СЁ»

      «ЯКОВЪ»

      9. НАТ. ДЕНЬ. ВИТЕБСК. ДВОР ЖАНДАРМСКОГО УПРАВЛЕНИЯ

      У коновязи шестеро казаков. Кто отирают коня сеном, кто курит, привычно пряча цигарку в кулак.

      КАЗАК 1:

      – Да и то сказать, не то, чтоб в Петрограде или Первопрестольной, так и у нас уж, нынче непросто стало. Ох, непросто. Лютовать народец начал так, что…

      ПРОХОР СПИРИДОНОВИЧ:

      – А ну хорош балакать. Не нашего это…

      С крыльца словно тугой мячик скатывается Сотник с бумагой в руках. Казаки побросали цигарки, принялись их затаптывать.

      СОТНИК:

      – Казаки! Намедни, в Ломбардные ряды ворвались лихие люди, да всё, что нашли там, и вывезли. Вот, депеша к сыску получена. Одной посуды сребря́ной, бают, полтора пуда сволокли. Да часы, золотишко опять же, гуртом. И ведь, аккурат подгадали, тати: в сумерках наведались. Вечор-то, в рядах этих, почитай, никакого хера уж и не шлындало. Подогнали пролёточку, да на порах-то – тю-тю. Хозяин рядов, обрусевший швед…

      Сотник заглядывает в бумагу. Читает.

      СОТНИК:

      – Магнус Йорикович, вот холера, язык сломаешь –