Альма. Ветер крепчает. Тимоте де Фомбель

появления капитана. Гардель запрокидывает голову, ища глазами, на что они смотрят. И обнаруживает Жозефа, висящего в синей куртке на фоне белого неба, словно застывшая на конце троса капля.

      Две чайки пролетели, едва не коснувшись его.

      – Откуда он взялся? – бормочет капитан.

      – Он тут и был.

      – Я спрашиваю, откуда вы его выловили.

      – Мы не вылавливали. Он сам так повис.

      – Ногами вверх?

      – Да.

      – Кто он такой?

      – Никто не знает. Ему лет тринадцать. Или четырнадцать.

      – И что с того? – спрашивает капитан.

      – Он лёгкий. Может, ветер дунул, – высказывает предположение матрос, которого товарищи тут же толкают в бока, чтобы помалкивал.

      Капитан снова пожёвывает язык. Приложив правую ладонь ко лбу козырьком, он переводит взгляд выше. Смотрит, моргая, на вершину мачты и говорит:

      – Позвать Пуссена.

      Вожеланд оборачивается и кричит:

      – Позвать Пуссена!

      Слышно, как по толпе матросов проносится: «Пуссен!», «Пуссен!».

      Кто-то свешивается в люк, ведущий на нижнюю палубу, и тоже кричит:

      – Пуссен!

      Потом поднимает голову и сообщает:

      – Он идёт.

      Паренёк вверху, кажется, спокоен. Он висит вниз головой и улыбается, когда рядом пролетает птица. Иногда стряхивает с куртки невидимое перо.

      Наконец из люка показывается голова Пуссена. Он вылезает на палубу. Роста Пуссен небольшого, но каждое плечо у него как пузатая бочка, а в ухватистых руках запросто поместится пара кур из тех, что клюют что-то на корме. Направляясь к капитану, он бросает один беглый взгляд на подвешенного за ноги мальчика и второй – на верхушку мачты.

      Похоже, увиденное не удивило Жака Пуссена. За свою плотницкую жизнь он чего только не повидал. Однажды на голландском судне сорвало парус, а вместе с ним улетел юнга, повиснув на одном канате. Малец два дня летел за кораблём как воздушный змей, пока ветер не стих.

      Когда на памяти десятки таких случаев, вид болтающегося между вант паренька не слишком впечатляет.

      – Что стряслось там наверху? – спрашивает капитан Пуссена.

      – Стеньга упала. Наверное, лопнул трос.

      – И по-вашему, это обычное дело? – продолжает Гардель.

      – В шторм, когда волны лезут выше птиц, такое может случиться…

      – Но?

      – Но в августе, в защищённом порту, когда вода плоская, как ломоть ветчины, такое невозможно.

      Гардель поднял бровь.

      – Как ломоть ветчины?

      – Да.

      – Невозможно?

      – Да.

      – Но это случилось.

      – Действительно.

      Он оглядывает Пуссена, который спокойно пожимает своими борцовскими плечами.

      – Скажите, Пуссен, – продолжает капитан, – если вы не в состоянии предотвратить то, чего случиться не может, что мне ждать от вас, когда случится всё то, чего не может не случиться?

      Пуссен, скрестив руки, молчит. Гардель резюмирует:

      – Словом, можете мне объяснить, на что вы вообще нужны?

      – Ни на что, –