Кондрат Булавин. Дмитрий Петров-Бирюк

и оттолкнулся веслом. Лодка мягко поплыла, рассекая цвелую воду. Кондрат подобрал гуся и недвижимо сидел в каюке. Все здесь манило к отдыху, покою после долгого, утомительного дня. Хотелось посидеть так подольше, ни о чем не думая, ничего не делая, отдаваясь спокойствию и истоме, которые разливались по всему измученному телу.

      Каюк медленно плыл, оставляя за собою длинный светлый хвост. Вода от каюка шевелилась, расходясь далеко большими кольцами, мелкой волной. Как зеркало, она отражала в себе мерцающую синеву неба. Точно прилипнув к воде, гладко лежали на ней зеленые лопухи.

      Кондрат иногда брал весло и загребал им, потом снова клал его в лодку и смотрел в воду. Перед его взором в зеленом полумраке выступали волшебные подводные заросли. Причудливые, фантастические, они были неподвижны, словно облака зеленого клубящегося дыма застыли в воде..

      Вода живет напряженной жизнью. Снуют жучки, ошалело скачут водяные блохи. Между стеблями водяных растений бесшумно, как во сне, скользят рыбы. Вот, блеснув золотой кожей в закатных лучах солнца, проплыл косяк жирных линей… Бегая вороватыми глазками и пружинно взмахивая хвостом, мелькнула огромная щука. Среди серебряных брызг мечутся от хищницы напуганные рыбешки.

      С резким присвистом над озером летит стремительная чайка. Она едва не касается белой грудью воды, четко отражается в ней, и чудится, будто летят две чайки. Схватив неосторожную рыбешку, одна чайка резко взмывает вверх, а вторая, кажется, уходит на дно.

      Кондрат, вдыхая тяжелый запах ила и сырости, плыл к противоположному берегу, обросшему зарослями камыша.

      На бархатные коричневые махры камыша ложилась вечерняя роса, и они от этого темнели. За камышом стлался луг. Лучи заходящего солнца косо шарили по влажной изумрудной траве, рассыпая по ней мириады искр. У берега в задумчивом оцепенении застыла на одной ноге цапля. Черные аисты, как монахи, важные и сосредоточенные, молитвенно кланяясь, разыскивали корм. Изогнув длинные шеи, от берега в тревоге отплыла пара белоснежных лебедей…

      Каюк бесшумно и мягко втиснулся носом в ил. Аисты, встревоженно захлопав крыльями, тяжело поднялись в воздух. Цапля, смешно подпрыгнув, исчезла в прибрежных зарослях…

      Через луг бежала едва заметная тропинка. Она вела к темнеющему лесу. Кондрат вылез из каюка и пошел по этой тропинке. По сапогам его били стебли арланца, лущицы, боярки. Душный, сладкий аромат травы и цветов проникал глубоко в легкие.

      Зачем он шел в этот лес, Булавин и сам не знал, – так уж, подчиняясь безотчетному влечению, шел туда, куда вела эта легкая, едва заметная тропа.

      Из-под ног вспорхнула какая-то птица. На ветке бересклета вызывающе свистнула малиновка. Кондрат усмехнулся и свистнул так же, как и она. Малиновка откликнулась.

      Из леса пахнуло застоявшейся сыростью, прелью перегноя. По тропинке важно полз саженный желтобрюх. Булавин поспешно посторонился и дал ему дорогу. Желтобрюх лениво проволочил свой извивающийся длинный, толстый хвост. Змея, хотя и безопасная, вызвала у него гадливое чувство.

      В