Загадочные свитки. Сергей Бортников

просить, – решил немного набить себе цену Ярослав.

      – Даже так? – продолжил выказывать вслух явное недоверие товарищ Шниперзон.

      – Именно!

      – Что ж… – обреченно кивнул чекист. – Пошли… Только вы останетесь в моем кабинете, пока они не договорятся.

      – Согласен! Николай, как я понимаю, нам пока не нужен?

      – Нет.

      – Свободен, братишка, – распорядился Ярослав и, внимательно посмотрев на своего товарища, добавил с улыбкой: – Ублажай пока сестрицу, но черты не преступай.

      – Есть! – не стал спорить Альметьев.

      – Жду вас на ужин. На Большом проспекте… Мыльников обещал приготовить какую-то, как он ее охарактеризовал, «вкусняшку».

* * *

      Короче… Это надо было видеть…

      Обалдеть! – выражаясь современным сленгом.

      По мере общения Ярослава с комиссаром (целым комиссаром госбезопасности!) лицо Шниперзона десятки, если не сотни раз сменило свое выражение.

      И какие только чувства не отобразились на нем всего-то навсего за те несколько минут, что длился телефонный разговор. И удивление, и восхищение, и возмущение, и недоумение, и страх, и радость, и, конечно же, надежда. На то, что его новый знакомый и вправду – важная «шишка», выполняющая особое задание руководства; а, значит, он – Изя – правильно все сделал, когда предоставил этому подозрительному (на первый взгляд) парню служебный канал связи!

      Предусмотрел…

      Не сплоховал, не просчитался, не испугался!

      Теперь стопудово пронесет, не заденет, не приведет не то что к тяжелейшим репрессиям, но и вообще к каким-либо отрицательным последствиям по службе. Точно!

      – Привет, Леха, – тем временем в своей манере начал наш главный герой.

      Ответ Копытцева Израиль Соломонович, естественно, расслышать не мог, да и не последовал он еще, но столь очевидная фамильярность, допущенная в разговоре с высоким начальством, мгновенно успокоила опытного чекиста, настроив в дальнейшем на вполне оптимистичный лад. С тех по его вытянутой и немного туповатой (честно скажем) физиономии неизменно стала блуждать хитроватая и несколько высокомерная – мол, вот он я какой умный! – улыбочка, свидетельствующая о том, что все не так уж и плохо в жизни: настроение улучшается, да и дела-делишки потихонечку налаживаются!

      – Как там мои пацаны? – первым делом поинтересовался Ярослав.

      – Нормально, – коротко сообщил Алексей Иванович. – Навещаю их раз, а то и два раза в неделю. Паек твой получаю лично. И оперативно доставляю по указанному адресу… Так что не беспокойся, детки не голодают.

      – А Фигина?

      – В каком смысле?

      – Во всех!

      – Приедешь – убедишься, – удовлетворил любопытство соратника Копытцев. – Как по мне, и она не сильно страдает!

      – Э-э, приятель… По каким таким параметрам ты это определил?

      – У ней на лице написано: все зэр гут!

      – А у меня – зэр даже шлехт![2] – грустно пожаловался Плечов. – Если так

2

Sehr schlecht – очень плохо (нем.).