Ожившие кошмары. Александр Матюхин

швами наружу. Непослушная мокрая ткань отказывалась подчиняться и липла к зажатой в бралетт груди.

      – Ты бы хоть отвернулась. Что, сказок начиталась? Не поможет, – Вано стрельнул глазами на торчащие швы майки, стараясь не смотреть на юный, полуобнажённый торс.

      – Ничего нового ты не увидишь – это первое, а второе – я уже не знаю, во что верить, – Алёнка натужно улыбнулась, заправляя вывернутую наизнанку майку. – Подъём, дед. Солнце ждать не будет.

* * *

      – Нас никто не ищет… Не будет искать, – бормотала забившаяся под ель Юля, нервно накручивая на палец непослушный локон. – Я не проведу ночь рядом… – она запнулась, искоса взглянула на можжевеловые заросли, за которыми, укрытый еловыми лапами, лежал труп её брата. – Рядом с этим, – Юля обсасывала кончик тёмной пряди, не прекращая работать пальцем на манер веретена.

      – Да перестань ты их жевать! – схватив жену за руку, рявкнул Толик. – Я вернусь в течение минут двадцати, может, получаса.

      Его голос лукаво дрожал, запинался, словно в недрах гортани заглючила звуковая карта. Толик взглянул на падающее за кроны деревьев солнце. Сколько до заката? Сорок минут? Час? Он крепко обнял супругу за плечи, поцеловал в лоб.

      – Видишь тропинку? – Толик указал пальцем на змеящуюся меж деревьев дорожку, слишком проторенную, чтобы быть звериной тропой. – Куда-то же она ведёт.

      – Нет. Нет, блядь, нет! – Юля зашлась в истерике, удавьей хваткой вцепилась в предплечья мужа. – Слышишь меня? Ни за что!

      Тени становились длиннее. В лесу сумерки сгущаются намного раньше, это Толик знал, как «Отче наш». А какие у него были варианты? Ждать вестей от ушедших с утра товарищей? Устроиться поудобнее рядом со стремительно теряющей рассудок супругой, а может быть, поджечь к чёртовой матери этот грёбаный лес, как часом ранее предложила Юля? Тогда это не казалось Толику такой уж плохой идеей. Дым от бушующего пожара был бы виден за многие километры, а торфяные болота тлели бы, наверное, до самой осени.

      «Лес не может быть бесконечным», – думал Толик и, должно быть, был прав. Тропа, петляющая меж деревьев, вела вверх по склону небольшого холма и терялась где-то в чаще. Мужчина лелеял надежду поймать сигнал мобильного оператора. Двадцать минут. Да, этого ему будет достаточно, чтобы хоть на какое-то время вычеркнуть из памяти обезображенный образ конвульсирующего тела, захлёбывающегося собственной кровью.

      «Пусть для Юльки это останется несчастным случаем. Нелепой случайностью», – подумал Толя, закурил, вложил пачку сигарет в хрупкую женскую ладонь, поцеловал супругу, тяжело поднялся и, накинув на плечи кислотно-оранжевый дождевик, направился к тропе.

      – Толик, золотко! Не ходи! – в новом приступе истерики запричитала Юля. – Пожалуйста, не надо. Толенька-а-а!

      Убитая горем, она ползла на коленях к уходящему супругу. Тонкие руки лозой обвили бёдра Толика.

      – Вернись к лагерю, скоро стемнеет, – он бросил на жену безразличный взгляд. – Не дай погаснуть костру.

* * *

      – Finita la commedia! – констатировала