Кризис Ж. Евгения Батурина

это сестре Антонине: мол, такой хороший человек, все мне в нем нравится, а, хоть убей, не могу целоваться. Но оказалось – еще как могу. И вообще непонятно, почему я занималась чем-то другим почти тридцать один год. После третьего моего «ого» Боря заметил вскользь, шепотом: «А тебя легко поразить» – и начал поражать уже по-настоящему.

      – Я тебя люблю, – сказал он только что. – Пойдем искать тебе кофе.

      В кафе на первом этаже отеля действительно целый день подавали завтраки.

      – И круассаны у вас есть? И улитки с корицей? И дэниши? – тестировала я долговязого и очень терпеливого официанта, похожего на какого-то актера.

      – Да, – кивал парень. – Только что испекли.

      – И панкейки?

      – С голубикой, малиной, клубникой. Их пока не испекли – но испекут, – улыбнулся он безмятежно. Боря с интересом за ним наблюдал.

      – Что, даже «рояль» сделаете? Пашот со слабосоленым лососем? – щурилась я подозрительно.

      – Обязательно, – отвечал юноша. – А также «бенедикт» с ветчиной. И соусом олландез, разумеется.

      – О, точно. Бенедикт! – обрадовалась я.

      На Бенедикта Камбербэтча был похож этот официант. Правда, судя по беджу, отзывался на имя Афанасий.

      – Что ж, – объявила я. – Буду «бенедикт», круассан и кортадо. Если, конечно…

      – Конечно, – подмигнул Афанасий. Кажется, я его совершенно не раздражала.

      – Интересно у вас здесь, – сказала я, закрывая меню. – Все есть. А ведь мало кто завтракает в половине пятого дня.

      – Может быть. Но это не повод не печь круассаны, – резонно заметил официант и повернулся к Боре.

      Когда мы позавтракали фантастически нежным пашотом и хрустящими на весь Сочи круассанами, я попросила еще одну чашку кортадо: даже у краснодарской Зинаиды он не был так хорош. Кофе вместо Афанасия-Бенедикта мне принесла вчерашняя смешливая Василиса с ресепшен – та, что хотела поселить нас в разные номера.

      – Добрый день! – сказала она и посмотрела на Борю пристально и чуть лукаво.

      – Добрый, – охотно согласился Боря. – А мне еще один американо.

      – Ладно, – разрешила девица. – А редиску к нему не желаете, Борис Натанович?

      И стоит такая, улыбается.

      Боря сначала нахмурился, а потом на лице его заиграла радость узнавания:

      – Васька?! – воскликнул он. – Как так? Ничего себе!

      – Ого, – подсказала я.

      Боря вскочил с места и принялся эту Василису обнимать.

      – Как так? – повторял он. – Ты же маленькая была. Я тебя вчера вообще не узнал.

      – А я думала, это игра такая, дядь Борь, – смеялась Васька. – В Бориса Натановича.

      – А это, – спохватился Боря, указывая на меня, – Жозефина.

      – Причем Геннадьевна, – напомнила я. – Здравствуйте, Василиса. Боюсь, меня вы тоже помните.

      – Рада познакомиться еще раз, – заверила девушка. – Как вам наш тринадцатый номер?

      – Удачным оказался, – похвалила я. – И эркер. И балкон.

      – На крыше не были еще?

      – Собираемся, –