Безымянный. Николай Чувиков

до размеров увесистой репы. Именно там волхв увидел дерево, все листья которого свернулись подобно коконам насекомых, в то время как вокруг витал странный сладковатый аромат. Волхв испугался за дерево, решив что его пожирают невиданные ему насекомые, подобно тле или луковой мухе, а посему начал разворачивать один из листьев, намереваясь сжечь вредителей своим волшебным пламенем. Однако каково было его удивление, когда внутри он увидел не орды насекомых, а младенца с бледной кожей и абсолютно чёрными глазами. С той поры считалось, что именно так рождаются жители лесного народа, однако Безымянный почему-то в этом сомневался – они не производили на него впечатление порождений растений.

      Он обмыл лицо из таза с мутноватой водой, прополоскал рот, подкрепился нехитрым завтраком из ягод и орехов, которые некто заботливо оставил при входе в землянку, надел на себя своё скромное обмундирование и вышел на улицу. Безымянный поморщился от яркого солнца, но и сам испытал настоящую радость от его света – проснувшись на болоте, он ещё ни разу не видел его лучей, и сейчас они казались ему чем-то сродни магии. Только вот странно, он почему-то помнил, что свет солнца должен быть жёлтым, как колосья только что народившейся пшеницы, но сейчас весь лес вокруг него был залит насыщенно оранжевым цветом, на удивление неестественным и каким-то… неправильным. Однако, что он мог знать? Его память представляла собой решето, в котором вполне могли остаться ложные представления об окружающем его мире.

      Увидевшие его лесные жители сразу прекратили петь и побежали в разные стороны – чужеземец пугал их и сулил неудачи. Таковы поверья большинства малых народов, которые, в своё время, очень сильно пострадали как от захватнических армий людей, так и от религиозных фанатиков. Их использовали в качестве рабской силы, выставляли на потеху богатым князьям и царям, устраивали на них большую охоту, а иногда просто вырезали целые поселения под корень. Безымянный не знал, было ли это при правлении Сына Бога или до него, но факт оставался фактом – у малых народов не было причин доверять роду человеческому.

      Около жилища его уже дожидался Ваня – сорока сидела на косяке распахнутой двери соседней землянки и деловито ковыряла клювом в своих перьях.

      – Наконец-то, – недовольно проворчала птица. – Тебя ждать – летать разучишься.

      – Самое утро же, – пожав плечами, отозвался Безымянный и огляделся.

      При свете солнца поселение лесного народа производило ещё более удручающее впечатление: когда-то оно может и было богатым и развитым (по крайней мере, по меркам малых народов), но сейчас вымирало. Большинство землянок выглядело заброшенными – у них провалилась крыша, выломали двери, а лазы завалили уже утрамбованной землёй. В центре поселения расчистили круглую поляну, предназначавшуюся, скорее всего, для ярмарок и одиноких торговцев, но сейчас она поросла бурьяном, а в самом центре её возвышался исполинский муравейник. Жизнь уходила отсюда – Безымянному даже стало интересно,