Долгая жизнь камикадзе. Марина Тарасова

не могла молчать, она и не обещала, и когда вернулась бабушка, кинулась к ней:

      – Кому же мать желала смерти?

      Надежда Николаевна изменилась лицом, побелела.

      – Ты точно слышала? Тебе не показалось?

      – Нет, бабуля.

      Как только Тамара вернулась от соседки, Надежда Николаевна обхватила Женю за плечи и чуть ли не вытолкнула за дверь.

      – Пойди погуляй. Погода хорошая.

      Под окном, задрав голову, Женя видела, как надувалась и ходила ходуном занавеска, как бабушка накидывалась на мать, слышала, как она с яростью говорила:

      – Ты отвратительная мать!

      А Тамара хрипло кричала:

      – Это тебя хуже нет! Ты сломала мне жизнь!

      Женя кинулась наверх – надо защитить бабушку. С ее приходом ссора утихла, как шипящая змея, уползает в расщелину. Последнее, что вспомнилось Жене, как Тамара заслонялась от наступавшей бабушки толстой книжкой с торчащим засушенным цветком. Герцен. «Былое и думы».

      9

      Юсио свернул налево от домика, как сказала женщина, и оказался на лесной тропинке, мысли его были мутные, словно глаза слепца. Ни за что на свете он бы не направился на морской берег, давший ему чудесное второе рождение, но таящий непознанное, пугающее, не подвластное его сознанию. Наполненный соленым океаном, как древний сосуд, как раздутый кожаный мешок, он и сейчас не давал себе отчета, не понимал, когда же погиб – превратившись в горящий факел вместе с рассыпающимся самолетиком, этой козявкой, игрушкой небес, или мгновенно захлебнувшись враждебной, бездонной пучиной? Он сейчас не мог и не хотел разбираться в этом, иначе бы снова упал в бездну и волны сомкнулись над его головой.

      Его окружали, взяли в тесное кольцо шевелящиеся большие деревья, махины, не потому, что они были рослые и почти закрывали от него небо, а оттого, что их было бессчетно много; волнами они наступали на Юсио, засасывая, не отпуская. И вдруг он замер как вкопанный на узкой поляне. На него смотрело небывалое дерево с карими человеческими глазами. Это не было видение – из ствола, из коры, на уровне головы на него вопрошающе уставились два глаза, моргая игольчатыми ресницами, словно указывая ему дорогу. Как такое могло быть? Как глаза возникали из плоти дерева? Синтоизм[4] полагает, что всё – и трава, и камень наделены душой, но душа – невидимка, а тут так явно… У Юсио взмокла спина. Через несколько шагов он снова увидел невероятное. Из расщелины ствола дерева, похожего на дуб, торчал пружинистый серый хвост какого-то зверя, переплетаясь с ветками. Юсио подумал, что и сам зверь прячется где-то там. Нет. Ничуть не бывало! Большой хвост – он был так реален, что хотелось за него дернуть, – глубоко уходил в толщу ствола, рос оттуда. Мысль, никогда не приходившая ему в его короткой прежней жизни, уколола мозг: а что если когда-то, в незапамятные времена, такое было возможно? Все развивалось скачками – на земле росли огромные древовидные цветы, звери вырастали прямо из стволов деревьев? И по чьей-то непонятной воле все это явлено ему,

4

Традиционная политеистическая религия в Японии.