Похвальное слово Бахусу, или Верстовые столбы бродячего живописца. Книга третья. Евгений Иванович Пинаев

не знакомый двухпудовик, а громадную гирю.

      Стас, кажется, искренне обрадовался моему появлению, но поскучнел, сообщив, что у них нынче «всё забито». Я его успокоил: всё равно будем рядом! Рассказал и о поездке в Ригу, и о встрече с Лочем на «Капелле», в результате которой я заглянул на «Меридиан», где меня очень даже обнадёжили только что.

      – Не тяни резину, – посоветовал Стас. – Вернётся кеп – и [ты] сразу к нему, к Букину.

      – Вот получу «добро» и – тут же! – кивнул я и спросил: – Стас, а почему у баркентин разные фок-мачты? Ваша выглядит как-то иначе.

      – О, заметил?! – оживился он. – Это, Мишка, старая история. На «Меридиане» поспрошай о том стармеха Ранкайтиса. Он перегонял нашу баркентину от финнов в Клайпеду. Команда – раз-два и обчёлся. Они поставили все паруса, да угодили в штормягу. Мачта и лопнула. Хорошо, что всё обошлось, но фок-мачту пришлось заменить. Поставили сварную, из труб. Теперь она прямая и цельная до брам-стеньги. Та осталась деревянной. А на «Меридиане» фок-мачта вся из дерева, а на гроте и бизани – только стеньги. Сами мачты подгнили – пришлось заменить.

      – Когда ж они сгнить успели?

      – Когда баркентины пригнали в Клайпеду, начальство не знало, что с ними делать, куда приспособить. Превратило в склады. Вот и гнили, пока не спохватились. Винцевич… ну, Ранкайтис этот, всё время был при них. Был за боцмана, следил, делал, что мог, а что может один человек, если начальству на всё насрать?

      Стас опустил гирю на палубу. Её тут же подхватил и начал, покряхтывая, выжимать, поднявшийся на рубку, мускулистый и коренастый крепыш. Он был на голову ниже боцмана и оттого выглядел ещё квадратней.

      – Наш второй помощник Петя Груца, – отрекомендовал его Стас.

      Петя кивнул мне и, продолжая жим, сунул мне свободную руку. Я пожал её и назвал себя, после чего обратился к Стасу:

      – Стас, ты не встречал в посёлке того обормота «новогоднего», который на тебя дружинников натравил, а на меня – тех прихвостней в парке?

      – Власа, что ли? Только вчера имел счастье видеть его рожу, – ответил он, массируя бицепсы, туго обтянутые толстым свитером. – Только ошвартовались, он и припёрся. Видно, решил проверить, здесь ли я.

      – Чего он добивается, х-ха? – выдохнул Петя, осторожно ставя на палубу пятидесятикилограммовую чугунину. – Ведь это из-за него тебя когда-то вызывали к следователю?

      – Из-за него. А нынче – из-за Мишки. Да тут и не поймёшь, что к чему. История тянется и тянется, а у этого гада – теперь я уверен – есть в органах волосатая лапа.

      – Наверняка, – поддакнул я. – Благодаря дядюшке, который, к счастью, повесился. А тебя, Стас, значит, и тогда таскали?

      – Ну да. Стращали и пугали. Опер сказал, что припаял бы мне за драку с дружинниками на полную катушку, если бы я состоял в каком-нибудь спортобществе.

      – А это ещё почему?! – удивился я, не поняв при чём здесь спортобщество.

      Стас только рукой махнул, но штурман объяснил мне, профану:

      – Если бы