Цветы тьмы. Аарон Аппельфельд

снаружи. Большей частью это рыдания женщин, у которых отняли детей. Женщины в отчаянии бегут за жандармами и умоляют вернуть им детей. Мольбы бесят жандармов, и они с остервенением бьют женщин.

      После облавы воцаряется тишина, только слышатся там и здесь сдавленные рыдания.

      Хуго не спит. Все, что происходит в доме и на улице, трогает его. Каждое случайное впечатление возвращается к нему ночью более ярким. Ему трудно читать и играть в шахматы, образы и звуки переполняют его.

      – Где Отто? – снова спрашивает он маму.

      – В каком-нибудь подвале.

      Хуго почему-то уверен, что Отто тоже схватили, швырнули на грузовик и сейчас везут на Украину.

      Мама сидит, скрестив ноги, и описывает ему жилище Марьяны.

      – У нее есть большая комната, а при ней чулан. Днем ты будешь в большой комнате, а ночью будешь спать в чулане.

      – Меня и у Марьяны могут схватить? – осторожно спрашивает Хуго.

      – Марьяна будет беречь тебя как зеницу ока.

      – Почему я должен спать в чулане?

      – Так безопаснее.

      – А она будет читать мне из Библии?

      – Если попросишь.

      – Она умеет играть в шахматы?

      – Думаю, нет.

      Короткие вопросы и ответы звучат для него последними приготовлениями к тайному путешествию. Хуго тяжко сидеть в подвале, и он с нетерпением ожидает того дня, когда навьючит на себя рюкзак и вместе с мамой спустится в канализационную трубу.

      – Там есть школа? – вдруг спрашивает он.

      – Милый, ты не будешь ходить в школу, ты должен будешь сидеть в укрытии, – отвечает мама изменившимся голосом.

      Для него это звучит как наказание, и он спрашивает:

      – Все время в укрытии?..

      – Пока война не кончится.

      Ну, это ничего: он где-то слышал, что война не продлится долго.

      Маме больно слышать, как Хуго вслепую пытается что-нибудь разузнать. На большую часть его вопросов она отвечает полными фразами, на другие короткими полуфразами, но всегда правду. Она взяла себе за правило не обманывать его. Но если по-честному, иногда она выражается туманно, отвлекает его внимание и скрывает от него кое-какие вещи. Оттого она испытывает некоторые угрызения совести. Чтобы справиться с ними, она говорит:

      – Ты должен быть начеку, вслушиваться в каждое слово и понимать, что мы живем в необычное время. Все теперь не так, как раньше.

      Он чувствует, что мама в отчаянии, и говорит:

      – Я вслушиваюсь, мама, все время вслушиваюсь.

      – Спасибо, милый, – отвечает мама и чувствует, что в последнее время теряет контроль за словами. Они слетают с языка, но не затрагивают сути. Она, например, хочет рассказать ему о Марьяне и о том, чем она занимается – чтобы знал и остерегался, но никакие слова, которые она пытается подыскать, не помогают ей.

      – Прости меня, – говорит она внезапно.

      – За что, мама?

      – Ничего, просто так, с языка сорвалось, – и она прикрывает рот платком.

      Но это