Фонарики в небе. Ульяна Владимировна Орлова

покачал головой. Раз Юра не рассказывает – значит, не надо.

      – Как ты тут одна без нас справлялась?

      Важно получилось с моей стороны. Она тихонько засмеялась и взлохматила мои волосы. И тут я понял, что ужасно соскучился по Наташе! Что вот этого вот мне не хватало для полного счастья. Чтоб она так улыбалась и легко лохматила меня. Всего-то навсего. Ерунда какая! А жизнь как-то сразу приобрела новые оттенки… Не, нам с Юрой замечательно было вдвоём! А сейчас… Как бы это объяснить? Лето, солнышко, тепло, ты гуляешь… И вдруг – лёгкий ветерок, тёплый такой, будто обнимает тебя… И ты, как маленький, скачешь от радости, потому что – лето! Или вот идёшь ты домой, радуешься, что возвращаешься именно домой, что хорошо погулял и жизнь – она, вообще-то, прекрасна… И тут видишь свет в твоём окошке и на душе сразу – радуга. Потому что тебя ждут, ты нужен! Один штрих, маленькое движение, и… жизнь – как чудо.

      – Чего задумался? – спросила Наташа.

      Я мотнул головой. Малышка закряхтела. Сморщила носик-кнопку.

      – Кушать хочет, – шепнула Наташа. И я тихонько ушёл.

      Хотел лечь: сил после целого дня страданий оставалось мало, хватило ровно на то, чтоб поесть и поболтать с Наташей. Упасть бы где-нибудь, хоть на коврике. Я донёс себя до дивана. И обнаружил, что на нём уже спит Юра.

      И куда мне теперь? С минуту я стоял, прислонившись к стене и глядя, как забавно он уснул: подложив ладони под голову, и приоткрыв рот, и подогнув колени – маловат диванчик оказался. На столе стояли маслёнка, стакан молока и две тарелки: моя, почти пустая, и, очевидно, Юрина – с картошкой. Вилка лежала рядом, интересная такая – с белой пластмассовой ручкой и длинными зубцами. Чистая вилка…

      Я ещё раз посмотрел на Юру. Вчера полдня он ездил за вещами и подгузниками для малышки, покупал еду и что-то ещё по списку, который написала Наташа; оставшиеся полдня стирал, а ночью, вероятно, поспать ему тоже не удалось: проснувшись от детского плача, я слышал в комнате его шаги и негромкий голос. Он что-то спрашивал у Наташи, а может, качал малышку – не знаю… А сегодня – лечил меня, гладил пелёнки, разбирал наши вещи, готовил обед, снова ездил в магазин…

      Когда я это всё понял, когда вспомнил, что до этого он всю ночь рулил, – почувствовал, как краска заливает мне щёки. Олух несчастный! Стою тут и посмеиваюсь и даже не догадываюсь, что надо одеяло принести!

      Сил прибавилось. Я заглянул в маленькую комнатку за печкой и обнаружил там кровать, накрытую красивым розовым покрывалом: снаружи оно было атласное, а внутри – хлопковое, я снял его и очень осторожно укрыл Юру. Он даже не шевельнулся. Потом запер входную дверь на крючок, отыскал в рюкзаке мою книжку, накрыл миской картошку, выключил везде свет и улёгся на кровать в той комнатке. Да, ещё заглянул к Наташе и принёс ей бутылку с водой и шоколадку – она попросила.

      Забыл рассказать о домике, в котором мы обосновались. Это был самый настоящий деревенский домик с печкой. Она, эта печка – большая, солидная, – стояла в центре таким образом, что каждая её стена была частью какой-нибудь комнаты. Комнат было три, даже четыре, не очень большие, а