Или кормить акул, или быть акулой. Шон Чарт

через зеркало заднего вида.

      – По-чеченски почему не говорите? – спросил он с сильным, но в то же время приятным акцентом.

      – Никаких проблем, – улыбнулся Арби.

      Дальше мы говорили только на чеченском языке.

      – Так вот, – продолжал я. – Мне показалось, что я могу взять тебя туда с собой, чтобы ты не стоял и не парился в очереди.

      – От такого я точно не откажусь, – он учтиво кивнул. – Если это не будет проблемой, то я был бы тебе очень благодарен.

      – Я думаю, что никаких проблем не возникнет. Я же не толпу с собой притащу.

      – Ты отцу сказал?

      – Нет, а зачем?

      – Он может посчитать, что это плохая затея, – стыдливо сказал Арби.

      – Нет, тут никаких проблем не будет. Если что – я отвечаю. Но, опять же, никаких проблем.

      Доехав и выйдя из такси, мы оказались у железных ворот с облезлой зеленой краской на прутьях. Молодые люди цепочкой продвигались от ворот в сторону учебных корпусов.

      – И куда нам? – спросил Арби.

      Я растерянно оглядывался, пытаясь понять, где тут приемная комиссия. Спрашивать никого вокруг я не решался. Хоть я и любил всех этих людей искренней, бескорыстной любовью, я всегда считал себя чужим среди них. Даже не столько чужим, сколько нежелательным.

      – Туда, – сказал я, решив, что нам нужно следовать за цепочкой, что огибала ближайшее к соседней улице здание.

      Пройдя немного, мы стали различать силуэт таблички, на которой большими буквами было напечатано «ПРИЕМНАЯ КОМИССИЯ». Картина была очень суетливой. Молодые ребята, сидящие на ступеньках, с прижатыми телефонами к одному уху, и рукой к другому; девушки, размахивавшие перед своими лицами сложенными в файле документами, отгоняя летний зной; крупные грузные мамы в длинных платьях и испаринами на лбах.

      Я чуть потянул и растряс футболку над грудью, пытаясь охладиться.

      – Ты бы в куртке еще пришел, – повел бровью Арби. – Зачем так утеплился?

      – Утеплился? – хохотнул я. – Ты меня очень плохо знаешь. Я вообще почти не замерзаю никогда, и даже зимой хожу налегке.

      – Значит, просто черное любишь?

      – Да. Черные футболки – моя слабость.

      Мы стали просачиваться через толпу гудящих абитуриентов и их родителей. Поначалу я пытался что-то бормотать в оправдание нашей наглости, но быстро понял, что никто не обращает на нас никакого внимания. Когда мы вошли в холл, то обнаружили, что людей здесь намного больше. Я стал оглядываться, прикидывая, кто мог бы помочь нам разузнать, где найти директора Медицинского Института. Лица посетителей были настолько напряженными, а лица принимающих были настолько суровыми, что я глубоко вздохнул: придется опять разговаривать с необоснованной позиции виноватого. Арби как хвостик ходил за мной, и я все ждал, когда он начнет что-нибудь расспрашивать, дополнительно сбивая меня с толку и раздражая. Но он молчал. Я уже было поднес палец к плечу стоявшего передо мной мужчины из приемной комиссии, как вдруг выхватил образ, не похожий на другие в этом суетливом