Лампа паладина. Наталья Александрова

набросил повод на коновязь, вошел в лавку.

      Сразу у двери на него обрушился знакомый, ужасный запах – запах свежей, недавно пролитой крови.

      Глаза рыцаря быстро привыкли к полутьме, он шагнул вперед и увидел до отвращения знакомую картину недавнего разгрома.

      Разорванные и окровавленные персидские ковры, разбитые алебастровые вазы из Магриба, расколотые шкатулки из драгоценного розового дерева, рассыпанные по полу дорогие бусины – жемчужные, бирюзовые, рубиновые…

      Не сразу он заметил хозяина.

      Он полулежал на полу в луже крови, привалившись к стене. Глаза его были открыты, и в них еще не угас огонь жизни.

      Увидев рыцаря, он приоткрыл окровавленный рот, в глазах его промелькнул ужас, но потом он сменился надеждой. Торговец что-то зашептал.

      Рыцарь склонился к нему, чтобы разобрать шепот умирающего.

      – Сбереги ее, добрый человек! – прошелестел едва слышный голос. – Я вижу, что ты честный и благородный человек!

      – О чем ты, несчастный?

      Умирающий скосил глаза вниз.

      У него на коленях лежала старая, помятая медная лампа. Самая обычная, масляная.

      Почему хозяин этой лавки, полной сокровищ и драгоценностей, прижимал к себе эту старую, дешевую лампу? Почему он просит рыцаря сберечь именно ее?

      – Ты говоришь об этой лампе? – удивленно спросил умирающего рыцарь.

      – О ней… – торговец опустил веки. – Обещай мне, что сохранишь ее, чего бы это ни стоило!

      – Я сохраню ее, если это так важно для тебя. Но почему ты так о ней беспокоишься?

      Губы торговца шевельнулись, словно он еще что-то хотел сказать, что-то чрезвычайно важное, но тут же его глаза закатились, и из уст вырвался последний вздох.

      Несчастный умер.

      Крестоносец закрыл рукою глаза мертвеца, сложил его руки на груди, затем прочел над ним заупокойную молитву.

      Это было все, что он мог для него сделать…

      Впрочем, не все.

      Вспомнив последнюю волю покойного, рыцарь взял старую лампу и положил ее в седельную сумку.

      Покинув лавку, он отправился дальше по охваченному грабежом городу.

      Солнце клонилось к закату, и пора было подумать о ночлеге.

      В городе почти не осталось постоялых дворов, а те, что уцелели, были переполнены. Как всегда на юге, быстро темнело, и вскоре на Константинополь обрушилась темная, жаркая, душная ночь, освещаемая только багровыми отсветами пожаров да факелами снующих по городу мародеров.

      Так и не найдя своих соратников, рыцарь наткнулся на чудом уцелевший дом и попросил у хозяина ночлега. Тот испуганно покосился на крестоносца, но все же не посмел отказать ему и отвел в сарай. Там нашлась охапка сена, которая вполне могла заменить неприхотливому рыцарю постель. Еще одна охапка послужила ужином для верного рыцарского коня. Нашлось у хозяина и вино, к которому он принес ковригу хлеба и горсть фиников.

      Утолив телесный голод, благочестивый рыцарь подумал о душе. В