Саньци. Хранители. Оксана Николаевна Медникова

же медальон. Оба тускло серые, в виде капельки с дырочкой, в общем, абсолютно одинаковые. Протянув руку, я взялась за медальон гостя. Нет, Ланта, я это сразу поняла, как только дотронулась до гладкой прохладной поверхности.

      Желание как можно скорее выпроводить незнакомцы исчезло, а его место медленно заполнило знание этого человека. А еще появилось странное чувство раздвоенности. Я была Лантом и стояла в плохо освещенном помещении, а напротив меня стояла девица с толстой глянцево-черной косой, перекинутой через плечо. Девица что-то тихо сказала и, огненная рука, протянувшаяся из темного угла, запустила свои пальцы мне в грудь. Меня скрутила боль, а девица уже взяла из огненной руки что-то трепещуще-алое и сунула это в кожаный мешочек. «Мое сердце! Она сперла мое сердце!» – в ужасе поняла я, покрываясь холодным потом. А девица тем временем затянула длинные завязки мешочка и он стал не больше наперстка, а меня скрутил новый приступ боли, но сквозь боль начала просачиваться досада и ненависть к этой самоуверенной девице, к ее толстой косе, похожей на дохлого питона, к ее раскосым глазам и, превозмогая сковывающее меня оцепенение, я выкинула вперед руку и схватилась за свисающие завязки мешочка.

      – Отдай мое сердце, – крикнула я и, дернув за завязки, оборвала их. Мешочек лопнул и рассыпался пеплом. Освобожденное сердце, секунду неуверенно помедлив, красным росчерком вернулось ко мне в грудь. Я почувствовала увесистый удар по ребрам и грохнулась с кровати на пол, врезавшись боком в неплотно задвинутый ящик письменного стола. Я взвыла с громкостью пароходной серены, к этому еще добавился грохот рухнувшей со стола стопы книг. Лант стоял напротив меня на коленях и, держась обеими руками за грудь, шептал:

      – Оно снова бьется, ты вернула мне сердце, оно снова бьется…

      Черты его лица смягчились, а по щекам катились слезы. Дверь в комнату с треском распахнулась, а на пороге в пижаме возник бледный Дэн:

      – Что у тебя случилось? Почему ты кричала? – бросился он поднимать меня с пола. – И что это за фрукт? – неприязненно покосившись на плачущего Ланта, спросил Дэн.

      – Ты это… как сюда вошел? – морщась от боли, спросила я, проигнорировав все его вопросы. Дэн покачал на пальце колечко с ключами:

      – Помнишь, в детстве нас родители все время оставляли одних, особенно в выходные и по вечерам, запирая то в одной, то в другой квартире. Я услышал, как ты закричала, и подумал, что что-то случилось, – и снова спросил: – Кто это?

      – Это? – переспросила я, глянув на Ланта, и пытаясь оттянуть время, чтобы сообразить, кто же это на самом деле. – Это Лант, – Дэн выжидательно поднял бровь. – Ну и он за сегодняшний день уже дважды чуть не отправил меня на тот свет. И наверное, его тоже надо поднять, отряхнуть, напоить валерьянкой и отправить домой, – я охая от боли в боку наклонилась к Ланту: – Эй, вставай, – и потянула его за локоть. Лант начал вставать, и тут его медальон начал наливаться темно красным цветом и, натянув шнурок, потянулся ко мне. Я почувствовала, что мой шнурок тоже натягивается, и медальон, скользнув по коже, потянулся к медальону Ланта, постепенно