Любовь. Измена. Развод. Мария Высоцкая

коридор кажется бесконечным. По нему гуляет громкое эхо, а от стен веет холодом. Я видеть эти стены не могу, слишком много болезненных воспоминаний они несут.

      Я приехала сюда после звонка, который подтвердил, что Антипов поступил к ним пару часов назад и действительно находится в тяжелом состоянии.

      Выбора, ехать или нет, передо мной больше не стояло.

      Только теперь, когда пространство сжимается удавкой вокруг моего горла, я хочу развернуться и убежать в машину. Вернуться туда, где мне спокойно и безопасно. Признать наконец, что я маленькая, слабая женщина и никому ничего не должна. Ничем не обязана. Хочется, но, вопреки этому желанию, еще есть страх. Страх потери. Он куда более глубокий, чем измена.

      Страх услышать, что Илья никогда больше не очнется. Наверное, только поэтому я продолжаю идти, только поэтому нахожу в себе силы переставлять ноги.

      То, что он сделал, чудовищно. Грязно. Мерзко.

      Но смерти он не заслуживает.

      Заворачиваю за угол и почти сразу впечатываюсь глазами в свекровь. Она сидит на скамейке со сгорбленной спиной. Держит в руке платок, которым вытирает с лица бесконечные слезы. Такая хрупкая, потерянная, но одновременно сильная женщина.

      Она плачет. Захлебывается слезами горечи. Мне мгновенно передается ее состояние. Щеки становятся мокрыми, а почва под ногами – слишком неустойчивой.

      – Лилия Константиновна, – присаживаюсь рядом, касаясь ее плеча.

      Она обжигает меня взглядом, столько в нем боли и отчаяния. Сквозь землю провалиться хочется.

      Может быть, останься я этой ночью в квартире, ничего бы этого не произошло…

      – Что врачи говорят? – шепчу, обхватывая ладонями предплечья.

      Свекровь поджимает губы, отрешенно качает головой, будто поднять ее больше не в состоянии.

      – Черепно-мозговая травма. Он все еще не пришел в себя, Света. Как хорошо, что ты приехала. Я тут с ума одна схожу, – тихонечко всхлипывает.

      Киваю и, сцепив пальцы замком, прилипаю спиной к стене. Смотрю перед собой.

      Свекровь молчит, но чувствую – смотрит.

      – Что у вас произошло? Какой еще развод? Что же вы творите, дети?

      – Такой, – пожимаю плечами.

      – Девочка моя, вы же так хорошо жили. Что произошло? Такая любовь. Я же насмотреться на вас не могла.

      – Жили, – сглатываю и тереблю ремешок сумки. – Пока ваш сын не завел любовницу, – говорю это и чувствую, как во мне поднимается злость. Она кровожадно облизывается. Готовится разорвать свекровь, если та хоть слово скажет о том, что ее сын не виноват.

      Но вместо этого Лилия Константиновна вздрагивает, как от удара, и хватается за сердце.

      – Боже. Мой Илья? Любовница? Может, ты что-то не так поняла? Может быть… Какой ужас! Это какая-то ошибка, Светочка. Точно ошибка.

      – Я поняла все правильно, – устало выдыхаю и прикрываю глаза.

      Говорить о ребенке не хочу. Свекровь не знает о моей проблеме, да и шокировать еще и тем, что вскоре у нее будет внук от пока совершенно незнакомой женщины… Имею ли я вообще моральное право о таком сообщать? Это должен ее сын сделать.

      Тот,