Трубадура. Дарья Волкова

работой, должен потреблять не менее трех тысяч килокалорий в сутки, громил новомодную систему дробного питания, приводя в помощь себе медицинские термины, из которых Стёпа опознал три. Тура с улыбкой, но молча приносила добавку. И Елены Павловны снова нет – это счастье, однако. Степан уже оценил.

      После он привычно помог Туре убрать со стола. И так же привычно вытирал посуду, расставляя ее по уже примеченным местам. Заодно и время есть – поговорить.

      – Слушай, Ту, может быть, мне вам денег добавить? А то обжираю вас регулярно.

      – Как ты меня назвал? – Она резко повернулась к нему.

      Как, как… Как в телефоне записал – так и назвал. Ему трудно давалось это имя – Тура. Оно было каким-то грозным и чужеродным, как рокот холодного северного моря. Нет, с учётом ее норвежских корней, оно, может, ей и подходит. Но ему не нравилось. Имя Ту – живее как-то. И короче.

      – Извини, Тура. – Он старательно вытер чайную чашку профессора и поставил ее на блюдце с таким же рисунком. Это называется, как Стёпе объяснили, чайная пара.

      – Нет, повтори, как ты меня назвал!

      – Ту. – Он решил не вступать в пререкания. – Я тебя так в телефон записал. Торопился. Ну и это… по привычке.

      – А знаешь, ничего. – Она наклонила голову, словно прислушиваясь. – Ту-ту-ту… Мне нравится. Называй. Разрешаю.

      – Премного благодарен. – Степан перекинул через плечо полотенце. – Так что там с одеялом?

      – Ничего. – Тура вздохнула и снова принялась за посуду. – Есть еще одно одеяло, но для тебя тоже будет коротким. А ты, как обычно, выкручиваешься?

      – Никак, – мрачно буркнул Степан. – Так и мёрзну всю жизнь. Дома кровать отец сделал сам, под мой рост. И одеяло Василиса, бабка моя, сшила.

      – Ну раз Василиса сшила, значит, и я сошью, – беспечно пожала плечами Тура. – Из двух одеял одно сделаю как-нибудь.

      – Спасибо, – слегка ошарашенно ответил Степан. Такого участия он к своим проблемам никак не ожидал. И вспомнил, с чего был начат разговор. – Слушай, Ту, может, я доплачивать буду? Раз уж вы всё равно меня кормите?

      И еще как кормят. И завтрак, и ужин, и чай. Незатейливо. Но вкусно и сытно. Как дома.

      – Перестань. – Тура дёрнула плечиком. – Хоть кто-то есть будет. А то дед любит каждый день свежее. И не терпит, чтобы еду выкидывали – блокадник, ты же сам всё видел.

      – И ты каждый день готовишь? – Стёпке и в самом деле было интересно.

      – Да, готовлю. Частично мать забирает с собой на сутки. Она мнит себя великой кулинаркой, но только на словах больше. А на самом деле исправно подчищает все кастрюли. Я, правда, выслушиваю регулярно про то, откуда у меня растут руки в плане готовки. Ну ест – и ладно. А что остаётся, то собакам отношу. У меня есть пёсики прикормленные. У помойки.

      На это Стёпка не знал, что и сказать. Чем его Тура неизменно удивляла – так это своей предельной честностью. Он любил, когда говорят прямо. Но не настолько же…

      – Как-то неловко… пёсиков объедать.

      Снова смех. Звонкий. Немного обидный, но самую каплю. Посуда вымыта, и Тура оборачивается.

      – Не переживай. Ты