Трубадура. Дарья Волкова

в ее сплошной, без перерыва, борьбе. То ли с кем-то, то ли за что-то.

      Главное, чтобы у матери кукушку не сорвало. А это может случиться запросто. Ну да ладно, жизнь покажет.

      Вернулся новый жилец с тренировки аккурат к вечернему чаепитию. Он тогда еще не знал, что таковое чаепитие было не просто вечерним, а ежедневным, обязательным.

      – Степан Аркадьевич, здравствуйте! – Как и все люди с ослабленным слухом, профессор говорил громко.

      – Добрый вечер, – вежливо ответил Степан, осторожно спуская сумку с плеча. Плечо ныло – Матуш их сегодня гонял с особым цинизмом.

      – Проходите к столу, мы как раз вас ждём!

      Степану удалось не показать своего изумления.

      – Спасибо большое. Сейчас только сумку разберу – я после тренировки. Руки помою.

      – Понимаю, – энергично кивнул Дуров. – Пять минут мы легко еще подождём.

      За спиной деда Тура развела руками.

      Стол был сервирован именно для чаепития – заварочный чайник под уже знакомой тряпичной птицей, чашки, маслёнка, сыр, печенье, конфеты. Стёпка с тоской оглядел всю эту красоту и поправил на шее влажные волосы. Ему бы сейчас чего-нибудь посущественнее.

      – Знаете, я курицу купил по дороге…

      – Куру, – поправил его Дуров.

      – А, ну да, куру. – Степан всё никак не мог привыкнуть к местному диалекту. – Так я сейчас разогрею, хорошо?

      – Вы же после тренировки, поэтому голодный? – проявил чудеса сообразительности старый профессор. – Турочка, предложи молодому человеку ужин.

      И спустя десять минут Степан с отменным аппетитом уминал гречку с тушёной говядиной и овощами, и слушал пространный рассказ Дурова. Если так кормить будут – готов каждый вечер слушать – всё равно про что. Сегодня, например, в честь новоселья, Стёпу знакомили с научными и иными достижениями Павла Корнеевича. Степан даже пару знакомых слов услышал – всё же курс общей физиологии человека им читали.

      В общем, Стёпка ел, профессор вещал, Тура молчала. И молча же выдала Степану добавку – когда он поймал себя на попытке вычистить тарелку с густым соусом куском хлеба. Давно не ел такого простого, вкусного и домашнего.

      – А вы это зря постеснялись, Степан Аркадьевич, – заметил Дуров, когда внучка со Стёпиной тарелкой вышла из комнаты. – Дочиста всё съесть – это не стыдно.

      – Я тоже так считаю, – согласился Степан. – Особенно если очень вкусно.

      Он обратил внимание, как Павел Корнеевич сметал крошки от печенья себе в ладонь и отправлял в рот.

      – И правильно, – кивнул Дуров. – Нельзя еду оставлять на тарелке. У нас в роду, знаете, все мужчины были как вы – ростом, я имею в виду. Флотских много было. А я, изволите видеть… – он развёл руками. – Метр пятьдесят девять. Потому что тридцать третьего года рождения. Блокада. Голод.

      Степан не нашёлся, что сказать. А тут ему принесли добавки. Тарелку он вычистил хлебом до блеска.

      За чаем разговор шёл о семье Дуровых. Сначала Павел Корнеевич рассказывал о женщинах старшего поколения – своей супруге и сестре, в самых тёплых выражениях. Потом переключился на дочь.

      – Леночка