Альбом для марок. А. Я. Сергеев

часто сидели без света. В кухонной темноте Бернарова Тонька слила мне за шиворот большую кастрюлю драгоценной картошки. Я заорал. Потом, помню, я на моем топчане, в комнате, вся квартира с бутылками. На спину мне прикладывают компрессы из постного масла. Не пожалел никто. Скорая помощь говорит: ожог второй степени; помочь ничем не можем, все уже сделано.

      Изумленно и без разумения я обнаруживаю и выучиваю наизусть папины Облако в штанах и Хулио Хуренито. Из них явствует, что были, есть и не иначе будут другие, яркие страны, другая, яркая жизнь. В первую военную зиму я запомнил и полюбил бодрое слово футуризм.

      (Гитлер)

      Не верится, что Эренбург – тот же самый, что сочиняет в газетах, как маленький Гитлер подкладывал няне на стул кнопки.

      В продовольственных пусто, витрины кормят окнами ТАСС:

        Шаловлив был юный Фриц,

        Вешал кошек, резал птиц.

        Днем фашист сказал крестьянам:

        – Шапку с головы долой!

        Ночью отдал партизанам

        Каску вместе с головой.

        Сидит Гитлер на заборе,

        Плетет лапти языком,

        Чтобы вшивая команда

        Не ходила босиком.

      В отрывном календаре загадка: Что самое гадкое на букву Г?

      

      В газете: Хорти, Рюти, Антонеску,

      Недич, Квислинг и Лаваль.

      В газете из небытия на видное место выполз некогда всемогущий лизоблюд Демьян Бедный, Ефим Придворов, то ли сын великого князя, то ли еврей. Когда-то из Комсомольской пасхи я вынес:

            Дьяков Кир тузит попа

                    Афанасия…

            Евпл, Хуздазат, Турвон, Лупп,

            Евксакостудиан, Проскудия, Коздоя.

      За Комсомольскую пасху бабушка/мама меня осудили. Теперь я читал в Правде такое же хлесткое:

            Берлинская ночь под Рождество.

            Геббельсовское естество

            Протестовало против довременной кончины.

            В силу этой причины

            Сидел Геббельс в бомбоубежище за столиком

            Этаким меланхоликом:

            Канун Рождества

            Без праздничного торжества,

            Без хвастовства о победном марше.

            В припадке тоски

            Растирая виски,

            Геббельс диктовал секретарше…

      Современное развитие транспорта не спасало. Папа и бабушка ездили за пятьдесят-сто километров менять вещи, чаще всего на картошку. Примороженная, слащавая шла на оладьи; немороженая, почти не чищенная варилась или жарилась на воде.

      В Талдоме баба наобещала папе, взяла отрез и смоталась. Папа не огорчился, он считал, что все равно доверять выгоднее. Мама позанудствовала:

      – Ты всегда так…

      Бабушка при обмене не верила никому, тем более что жулья развелось… Умела видеть, где в бутылке постное масло и где наполовину – внизу – моча.

      Мы с мамой выбрались в город. Трамвай