Егерь-3: Назад в СССР. Алекс Рудин

будет так чистить яйца – скоро весь лес окажется завален яичной скорлупой.

      Ну, что тут поделаешь? Ты можешь сколько угодно знать биологию, понимать, что в лесу ежегодно выводятся из яиц тысячи птенцов, оставляя за собой скорлупу. И лесу это только пользу. Но с родителями не поспоришь.

      Я наклонился и молча собрал скорлупу в ладонь, а потом завернул в промасленную бумагу, которая осталась от бутербродов. Бумага была серая и шершавая – в такую заворачивают покупки в магазине.

      – Молодец, – улыбнулась мама.

      Сзади затрещали ветки, словно через подлесок ломился крупный зверь. Вот только ни один зверь не носит резиновые сапоги сорок пятого размера. И корзинкой за кусты не задевает.

      – Чай пьёте? – укоризненно сказал отец, подходя к нам. – А меня не позвали?

      Он плюхнул на мох тяжёлую корзину, полную грибов.

      – Ох, до чего лес богатый! И человеческих следов нет, грибы нетронутые. А клюквы сколько в болоте! Как будто кто-то рассыпал.

      Отец присел на дерево, вытянув длинные ноги с болотных сапогах со скрученными голенищами.

      – Андрюха, плесни-ка мне чайку! Пить хочется. Мать, бутерброды ещё остались, или этот проглот всё слопал?

      – Держи, – я протянул отцу крышку от термоса, до краёв полную горячим коричневым чаем.

      Отец откусил бутерброд с варёной колбасой, сделал несколько торопливых глотков и шумно выдохнул.

      – Хорошо! Нашёл же ты себе, Андрюха, работу! Благодать! И за это ещё деньги платят. А другие за такую зарплату на заводе вкалывают.

      – Кто на что учился, – улыбнулся я.

      – Слушай, а что тут у вас взрывали?

      – Когда? – не понял я.

      – Да недавно совсем. Там, – отец махнул рукой в сторону озера, – в лесу землянка разворочена взрывом. И деревья вокруг повалены, совсем недавно.

      Чёрт! Отец с его неуёмным любопытством умудрился добраться до развалин схрона с оружием.

      – Не знаю.

      Я правдоподобно пожал плечами.

      Историю с бандитами я родителям не рассказывал, чтобы не тревожить маму.

      – Может, геодезисты баловались? – с сомнением протянул отец.

      Он взял яйцо, покатал его по стволу. Скорлупа лопалась с еле слышным хрустом.

      – И ты туда же, – укоризненно сказала мама, глядя, как он бросает скорлупу прямо на землю.

      – Батя, с нами сегодня инспектор по чистоте леса, – пошутил я, подбирая скорлупу в мусорный свёрток.

      – Мальчишки! – вздохнула мама. – Намусорят и бросят. Заставить бы вас квартиру прибирать почаще – так помнили бы про чистоту.

      – А мы что, не прибираем? – возмутился отец.

      Уборкой у нас, и вправду, занималась вся семья. Отец пылесосил или выколачивал ковры, мама вытирала пыль, перемывала посуду из серванта, мыла ванну и туалет.

      А мне доставалось мыть полы.

      Как ни странно, я очень любил это занятие. И не шваброй возюкать, а на коленочках, с тряпкой проползти всю квартиру, заглядывая в самые дальние углы – и под кровати, и