Егерь-3: Назад в СССР. Алекс Рудин

каменные острова.

      За одним из заборов седой мужчина в фуфайке сжигал опавшие листья. Пряный дым костра метался на осеннем ветру и долетел даже до нашей машины. А мужчина, сгребая граблями листья в кучу, даже не взглянул на нас.

      За одним из заборов лениво залаяла собака. Звеня цепью, она подбежала к забору и просунула между штакетин кудлатую голову.

      В конце улицы я, по указанию Тани, свернул налево и остановил машину возле деревянного дома с фасадом в три окна и кирпичной трубой. На доме была прибита табличка «ул. Красина, 47», а рядом с табличкой – ржавая пятиконечная звезда, вырезанная из железного листа.

      – У тебя в семье есть фронтовики? – спросил я Таню.

      Она кивнула.

      – Дедушка воевал. Но он умер десять лет назад. Я его почти не помню.

      Открыв крепкую калитку, мы вошли в запущенный палисадник. Клумба из вкопанных наискось кирпичей была завалена мокрыми жёлтыми листьями, которые слетели с растущей под окнами берёзы. С другой стороны калитки, вдоль заросшего травой двора тянулись кусты смородины и крыжовника. Кое-где на крыжовнике висели исклёванные птицами жёлтые ягоды.

      Навстречу нам из дома вышла крепкая старуха. Высокая, чуть сутулая от работы, она молча смотрела на нас. Вязаная кофта мешком висела на её широких плечах, голову охватывал цветастый платок, из-под которого выбивалась седая прядь.

      Мы по очереди поздоровались, но старуха ничего не ответила. Внимательно рассмотрев каждого, она повернулась к Тане.

      – Опять мамка выгнала?

      – Я сама ушла, – ответила девочка.

      Было видно, что она едва держится на ногах от усталости. Я запоздало подумал, что надо было её накормить, хотя бы в столовой возле станции. Должна же здесь быть какая-то столовая?

      Старуха покачала головой. Суровая, с крепко поджатыми губами, она была похожа на лик с иконы.

      – Ну, идём, – сказала она девочке.

      – Подождите! – вмешался я. – Как вас зовут?

      – Нина Егоровна, – вместо старухи ответила Таня.

      – Послушайте, Нина Егоровна! Таня больше не может жить дома, с матерью. Можно она поживёт у вас?

      – А вы кто? – вместо ответа спросил старуха.

      – Я – Танина учительница, – ответила Валентина Михайловна.

      – Директор школы, Воронцов Алексей Дмитриевич.

      – Участковый, Павел Сергеевич Вольнов.

      – Власть, значит? – старуха снова обвела нас взглядом, и в её глазах блеснула усмешка. – Ну, раз уж привели – так пусть живёт. Куда же ей деваться?

      – У вас пенсия небольшая? – снова спросил я. – Может, надо чем-нибудь помочь?

      – Справимся, – сурово отрезала Нина Егоровна. – Идите уже, своими делами занимайтесь. Они ведь у вас важные.

      И снова в голосе Нины Егоровны послышались усмешка и горечь.

      Она сухой рукой властно обняла Таню за плечи.

      – Идём в дом.

      – Да подождите вы!

      Я вытащил из внутреннего кармана куртки пять рублей.

      – Вот, возьмите на первое время. И скажите – какая помощь нужна? Ведь вы же одна живёте? Может, дров нужно