Былые гусары. Евгений Салиас де Турнемир

только. А сама смотрит в стену или потолок и говорит… говорит…

      Глава 3

      Гусары повернули в переулок и остановились у третьего маленького дома. Калитка оказалась запертой. Крайнее окошко, очень низкое, было довольно ярко освещено. Они постучали.

      Через несколько мгновений на дворе раздались шаги, кто-то подбежал к воротам и пискливый голосок спросил:

      – Чего там?..

      – Здесь живет Авдотья Галактионовна Мушкина? – спросил Звездочкин.

      – Здеся. Здеся. Вы к ей, стало быть…

      – Да. Да. К ней самой!

      – По своей, стало быть, нужде?..

      – Да, именно! И крайняя нам нужда, – пошутил князь. – Отпирайте.

      Калитка отворилась, и молоденькая девушка, подросток, завидя двух гусар, ахнула и оторопела.

      – Чего вы испугались… Мы такие же люди. Не грабители, – сказал Аракин.

      – Нет уж, вы дайте… Я сбегаю, спрошу у Авдотьи Галактионовны…

      – Пустое… Зачем… – сказал князь и тихо прибавил товарищу. – Идите. Нечего предупреждать. Пожалуй, с носом останемся.

      – Как же… Позвольте… – растерянно залепетала девушка. – Там же и гости… Барыня и барышня. Позвольте я спрошусь…

      Гусары не слушали и двинулись. Но затем оба остановились, не зная куда идти.

      – Ну, идите, говорите Авдотье Евдокимовне, что ли… – сказал князь. Но когда девушка пошла вперед, оба офицера двинулись за ней вплотную… И все вошли вместе в холодные, длинные и темные сени, а затем и в домик. Душный, спертый воздух пахнул на них, когда первая дверь отворилась. Они очутились в просторной горнице, тускло освещенной сальною свечей, где оказалось все, что бывает во всяком доме, но в разных горницах. Тут был и диван, и кровать, и вешалка с верхним платьем, и большая русская печь с раскаленным жаром, где дымился горшок, и пахло щами, и, наконец, в углу столярный станок… Очевидно, эта комната заменяла собой много комнат.

      Гусары остановились, озираясь на простую мещанскую обстановку, свидетельствовавшую о достатке.

      Девушка юркнула в дверь второй маленькой горницы, где было светлее. Там начался шепот, потом сдержанный смех, очевидно веселая шуточная тревога.

      – А ведь мы кого-нибудь из городских накрыли тут! – шепнул князь.

      – Я об этом и не подумал! – затревожился юный корнет. – Ведь увидят…

      – И мы увидим.

      – Да ведь женщины… Им и Бог велел по гадалкам шататься. А мы-то? Гусары!

      – Так что же? Гусары, именно… а не монахи, – улыбнулся Аракин.

      В эту минуту из горницы, тщательно и не очень широко отворив и затворив за собой дверь, вышла пожилая и полная женщина, на вид простая мещанка.

      – Извините, судари мои… А позвольте вам сказать, что вы в неурочное время посетили меня… – заговорила женщина простодушно, но развязным голосом и с жестами, доказывавшими, что она привыкла к сношениям со всякого рода людом и всякие виды видала.

      – Вот что-с… – перебил ее князь. – Вы извините… Но нам днем к вам идти не совсем ловко…