Царица поверженная. Маргарет Джордж

Но мне послышалось, будто ты сказал «повелевает».

      – Наместник Антоний будет весьма рад, если ты прибудешь к нему и сочтешь возможным ответить на вопросы.

      – Ага, стало быть, он не «повелевает», а «будет весьма рад», и мне предстоит не защищаться от «обвинений», а отвечать на вопросы, – насмешливо проговорила я. – Кажется, к тебе вернулась память.

      Я сжала свиток, решив прочесть письмо потом, не на глазах у этого наглого и враждебно настроенного человека.

      – И куда Антоний просит меня прибыть?

      – В Тарс, где в скором времени появится и сам.

      – Ты можешь передать наместнику Антонию, что царица Египта не подчиняется римским магистратам, не внимает чьим-либо «повелениям» и не собирается ни перед кем оправдываться. Я разочарована тем, что мой союзник, а некогда и друг счел возможным обратиться ко мне подобным образом. Если, конечно, его желание было передано верно.

      Этими словами я предоставила послу возможность обелить Антония, но он ею не воспользовался.

      – Значит, таков твой ответ? – спросил Деллий. – Ты не приедешь?

      – Нет, – отрезала я. – Если ему угодно поговорить со мной, пусть приедет сам. Он уже был здесь четырнадцать лет назад и дорогу, наверное, помнит.

      Оставшись одна в своей комнате, я прочитала свиток и нашла «обвинения» смехотворными: будто бы я помогала Кассию и Бруту, отдав им четыре римских легиона! Всем известно, что легионы были посланы к Долабелле и захвачены Кассием. Изменник Серапион передал им флот на Кипре, а мой собственный я потеряла, пытаясь прийти на помощь Антонию! Неужели он мог забыть об этом? Какое оскорбление!

      Позднее мне пришло в голову, что все это можно объяснить наветами недоброжелателей – той же Глафиры или самого Октавиана. Особенно Октавиана: он был бы рад дискредитировать мать Цезариона и тем самым разорвать все связи сына Цезаря с Римом.

      Архелай прождал несколько дней, и после отбытия Деллия мне пришлось согласиться на встречу с ним. Прежде чем отправиться в тронный зал для официальной аудиенции, я позволила Ирас заняться моим лицом и волосами, чего ей давно хотелось. Хармиона подбирала мне наряд.

      Зачем я это делала? Рассчитывала ли я отпугнуть юношу неестественным цветом лица или слишком пышным нарядом? Хотя я была самой богатой и могущественной женщиной в мире – как легко произнести эти слова! – я умела располагать к себе людей. Но умела и удержать их на расстоянии. Все определялось наклоном головы, тоном голоса, выражением глаз.

      Усевшись на скамью так, чтобы свет с севера падал мне прямо на лицо, я сказала:

      – Хорошо, Ирас, пускай в ход свою магию.

      Потом закрыла глаза и стала ждать.

      Ее проворные пальцы погладили мои щеки и пробежались по линии скул.

      – Лечение помогло, – заключила она. – Следов воздействия соли практически не осталось.

      «А жаль, – подумалось мне. – Лучше бы они сохранились подольше. По крайней мере, пока соискатель не отправится восвояси».

      Она